Вирджиния Мюррей проснулась, когда не было еще и семи утра. Она позавтракала (апельсиновый сок, тосты, арахисовое масло), застелила постель, приняла душ, причесалась и надела поверх купальника махровый халатик. Еще она успела написать письмо родителям, сообщив им, что здесь превосходно — не нужно каждый день вставать ни свет ни заря и тащиться на работу. Теперь она ничуть не огорчается тому, что подруги не поехали с ней, а, пожалуй, даже этому рада. Одной, как выяснилось, отдыхается лучше.
С дивана напротив большого окна, по бокам которого свисали шторы с цветочным орнаментом, она видела бассейн и несколько домиков по другую сторону от него. Этот уже знакомый пейзаж она воспринимала как декорацию в каком-то диковинном театре: солнце освещало сцену, а сама она сидела в затемненном зрительном зале. Вот-вот должен прозвенеть третий звонок. Она посмотрела на часы: начало десятого. Вирджиния поправила лифчик купальника, чтобы верхняя его косточка не упиралась в грудь. Заглянула в плетеную соломенную сумку, чтобы удостовериться, что полотенце на месте. Бумажные носовые платки тоже. И расческа. Вирджиния достала ее из сумки, пошла в ванную и снова принялась причесываться перед зеркалом. Она поворачивала голову, следя в зеркале за движениями руки и время от времени заглядывая себе в глаза. Вернувшись в комнату, она уселась на диван, на вчерашнее полотенце, посмотрела в окно и убедилась, что на сцене появились первые действующие лица: у края бассейна стояли два маленьких мальчика.
Это дети Фишеров из каба́ны № 14, окна которой выходят на озеро. Сейчас должна прийти их сестра, девочка-подросток, в чьи обязанности входит присматривать за малышами; отец явится позже, а мать и вовсе не выйдет из домика до одиннадцати. К этому времени должно проявиться большинство отдыхающих в «Бэй Виста»: сначала набегут дети — они возникнут словно ниоткуда и в ту же минуту окажутся везде; взрослые будут выходить постепенно, один за другим, приветствовать друг друга и, тщательно выбирая шезлонги, расставлять их группами или, наоборот, подальше от других, чтобы подремать в одиночестве. Кто-то поставит шезлонг так, чтобы наблюдать за бассейном, кто-то повернет его к солнцу, кто-то развернет в тень.
Фишеры наверняка устроятся возле бассейна.
У самого бассейна расположится и пара молодоженов, проводящая медовый месяц в каба́не № 10, прямо напротив домика Вирджинии Мюррей.
К бассейну выйдет и семья с маленькими черноволосыми ребятишками, по-видимому итальянцы. Мать семейства непременно подсядет к миссис Фишер, и женщины — обе с полными ногами, обе в пляжных халатах и соломенных шляпах с одинаковыми украшениями, похожими на сосновые шишки, — примутся болтать.
Семья из номера 1 останется на лужайке перед своей каба́ной за столиком под тентом. Оттуда, оставаясь в тени, они будут присматривать за играющими на берегу озера детьми.
Две молодые пары из одиннадцатого номера — еще бездетные или куда-то пристроившие детей, — выставившие целую баррикаду из пустых пивных банок у входа на свою веранду (этих банок Вирджиния Мюррей насчитала в субботу больше сотни), спустятся на пляж часов в десять; ближе к полудню один из мужчин сходит в магазин за пивом; в час они отправятся на ланч, в два снова вернутся на пляж, а с четырех начнут накачиваться пивом и радоваться жизни. Мужчины будут по очереди рассказывать анекдоты, и все четверо просто покатываться со смеху.
Женщина из номера девять — та, рыжая, которая даже к бассейну выходит, как следует накрасившись, — появится вместе с дочкой часов в одиннадцать. Впрочем, дочка уже успеет несколько раз выбежать к бассейну, поздороваться со всеми и посмотреть, как играют другие дети. Иногда девочка просила маму отвести ее на пляж: ребенку очень хотелось повозиться в песке и искупаться не в бассейне, а в бескрайнем озере, но мать неизменно говорила ей одно и то же: «Черил-Энн, сегодня слишком жарко. На таком солнцепеке недолго и обгореть».
В «Бэй Виста» — в каба́нах и в мотеле, расположенном близ шоссе, — отдыхали и другие люди, которые выходили кто к бассейну, а кто и на пляж. Многих из них Вирджиния Мюррей узнавала в лицо, но еще не придумала для них прозвищ и не составила о них определенного мнения.
Был здесь, конечно, и мистер Маджестик. Он показался Вирджинии довольно милым. В нем просвечивало какое-то природное дружелюбие, восполнявшее отсутствие хороших манер; он всегда ходил в майке (именно в майке, а не в рубашке и даже не в футболке) и бейсбольной шапочке, и, похоже, никто не видел, чтобы он шел куда-нибудь просто так, а не для того, чтобы что-то починить, наладить или переставить. Если он не работал в одном из домиков, то его можно было найти на пляже, где он ремонтировал плот для рафтинга или сидел за рычагами маленького бульдозера, которым в очередной раз разравнивал пляжный песок.
Ну а со вчерашнего утра здесь появился новенький, Джек Райан.
Теперь Вирджиния Мюррей не сомневалась: это тот самый парень, фотографию которого с бейсбольной битой она видела в местной газете. Так уж получилось, что газета недельной давности сохранилась у нее в комнате, и вчера, заворачивая в нее кожуру от грейпфрута, она наткнулась взглядом на эту фотографию. Сомнений не было: это он.
Сидя на диване в своем купальнике цвета морской волны и разглядывая картину, открывавшуюся перед ней в окне каба́ны № 5, она ждала, когда у бассейна забурлит настоящая курортная жизнь, и пыталась вспомнить, кого же Джек Райан ей напоминает. Тип парней, к которым черная кожаная куртка словно приросла. С другой стороны, он не производит впечатление давно не мытого грязнули. Осанка и манера двигаться — как у тореадора. Точно — он ужасно похож на тореадора с постера, который висит у нее дома: «Plaza de Toros de Linares», а под надписью — тореро, который, изогнувшись всем телом, уклоняется от проносящегося в нескольких дюймах от него быка.
Вчера он не говорил ни с кем, кроме мистера Маджестика. Вирджинии даже стало интересно: а что, если самой с ним заговорить? Впрочем, общие темы для разговора у них вряд ли найдутся: парень был явно не из ее круга и не ее типа. Она представила, что поздно вечером сидит одна в своей каба́не № 5. Вот она откладывает книгу, выключает свет и лежит в темноте. Нет-нет, это не должно произойти сразу. Пройдет несколько минут — и вдруг до нее донесется какое-то шуршание, потом скрип: это отворится входная дверь. Лежа в темноте с открытыми глазами, она будет слушать, как кто-то пробирается через гостиную. Потом услышит движение в холле и увидит темный силуэт в дверном проеме спальни. И она, собрав в кулак всю свою волю, дождется, когда незнакомец подойдет к ней, и, включив внезапно лампу на ночном столике, как ни в чем не бывало спросит: «Вам чем-нибудь помочь?» Естественно, в свете лампы окажется Джек Райан, крадущийся к ее кровати с кухонным ножом в руках.
Надо бы подумать о дальнейшем, представить все в подробностях Например, она до сих пор не знает, о чем будет с ним говорить. Во всяком случае говорить нужно хладнокровно и убедительно, чтобы сразу же обезоружить идущего на преступление человека. Обязательно нужно перехватить его взгляд, а в своем взгляде выразить не страх, а сострадание и понимание. Постепенно он успокоится, отложит нож и присядет на краешек кровати. Она будет его расспрашивать, а он расскажет о себе, о своей прошлой жизни, о мучающих его проблемах. Она будет слушать совершенно спокойно и ни в коем случае не покажет, что шокирована чем-то из услышанного. Потом он спросит можно ли ему прийти еще раз и опять поговорить с нею. А она прикоснется к его руке, улыбнется и скажет: «Ну конечно. А сейчас идите к себе, вы так переволновались, и как следует выспитесь».
