Леон Вуди любил еще такой способ: ближе к вечеру он шел погулять и звонил в первую же чем-то приглянувшуюся ему дверь. Если хозяева оказывались дома, он представлялся этаким мастером на все руки и спрашивал, не нужно ли что сделать — покрасить стены или прибрать во дворе. Глава семейства редко бывал в это время дома, поэтому переговоры велись обычно с хозяйкой. Та, естественно, отвечала, что ей ничего не нужно, поскольку такого рода домашними делами занимается муж. Тогда Леон Вуди словно невзначай спрашивал ее о соседях — не знает ли случайно леди, дома они сейчас или нет и нельзя ли у них заняться какой-нибудь работенкой? Иногда леди отвечала, что соседей, мол, дома нет и долго не будет, потому что они уехали на лето во Флориду. Лучшей наводки и не надо. Леон Вуди печально качал головой и говорил: «Ну и жизнь! Скоро бедному человеку негде будет подзаработать», но в глазах его прыгали смешливые искорки. Чертов чернокожий едва сдерживал смех. В тех редких случаях, когда хозяйка дома предлагала им какую-нибудь работу, Леон Вуди говорил: «Большое спасибо, мэм. Мы очень ценим ваше участие. Только сейчас уже поздновато, если вы не возражаете, мы придем завтра с самого утра». Как только они оказывались за воротами, Леон Вуди хлопал Райана по плечу: «С самого, мать твою, утра!»
Если на звонок никто не выходил, они объезжали дом, припарковывали машину и стучали в заднюю дверь. Если и тут ответа не было — забирались в дом, обычно через подвальное окно. Первым делом они искали чемоданы и коробки — чтобы сложить в них добычу. Дом они покидали с чемоданами, набитыми одеждой, меховыми шубами, серебром, а также с телевизорами и радиоприемниками в коробках — в общем, со всем тем, что можно было, по их мнению, удачно сбыть, и грузили все в машину.
То, чем они занимались, нравилось им обоим. Эти «проникновения в чужое жилище» оказались на редкость увлекательной забавой. Впрочем, ни Леон Вуди, ни Джек Райан не показывали друг другу, что занимаются этим не столько ради наживы, сколько для удовольствия. Они понимали друг друга с полуслова. Им не приходилось подолгу обсуждать план действий, о чем-то спорить. Смысл забавы состоял в том, чтобы влезть куда хочешь, отдохнуть в свое удовольствие, ну и, конечно, подобрать что плохо лежит или очень понравилось. Как-то раз Райан начал всерьез обшаривать шкафы, а Леон Вуди сел в гостиной в кресло, налил себе что-то из бара и стал листать журнал. Проявлением высшего шика Райан считал тот случай, когда в дом, в который они только что забрались, вдруг явился посыльный из химчистки. Вместо того чтобы затаиться и переждать, Райан подошел к двери, принял у парня два костюма и пальто, поставил какую-то закорючку в квитанции, поблагодарил его и упаковал полученные вещи в чемодан. Этот рекорд крутизны держался за Райаном довольно долго. Леону Вуди удалось побить его, пожалуй, только после того, как он снял трубку зазвонившего телефона и на вопрос хозяина дома, кто это говорит, что он там делает и где, черт возьми, его жена, ответил: «Где-где? В спальне, конечно, меня ждет. А ты как думал?» И повесил трубку, подмигнув Райану. В тот раз, впрочем, пришлось поторопиться. Через несколько минут они уже были в соседнем квартале, откуда увидели через перекресток, как к дому подъехала полицейская машина с мигалкой.
Как-то раз Леон Вуди притащил на дело целый набор электроинструментов, который он, само собой, тоже не покупал. Порвав провод, ведущий к освещающему крыльцо фонарю, они подключили дрель и высверлили замок. В тот раз все прошло гладко, но Райан сказал, что использовать такой шумный способ слишком часто не стоит. Леон Вуди с ним согласился, но в глубине души считал, что использование техники свидетельствует о профессиональном подходе к делу. В любом случае им обоим нравилось менять стиль и методы таким образом, чтобы каждое новое «проникновение в чужое жилище» отличалось от предыдущего. Леон Вуди вообще был клевый парень — длинный и костлявый, но удивительно подвижный и шустрый. В старших классах он всерьез занимался баскетболом и по окончании школы получил несколько предложений от колледжей, но сдать вступительные экзамены не смог бы даже в сельскую школу. Проблема заключалась в том, что Леон Вуди подсел на героин. Это произошло давно, еще до того, как он познакомился с Райаном, и обходилась ему эта слабость недешево — долларов пятнадцать-двадцать в день. Что не мешало ему быть отличным парнем и специалистом в своем деле. Райан был уверен, что Леону не составило бы труда проникнуть в намеченный дом в воскресный день, даже если бы перед ним собралось полсотни зевак.
В темноте кое-где мелькали огоньки, слабые, едва заметные светящиеся точки. Казалось, это были далекие звезды, а не реальные огоньки на реальном пляже в реальном мире.
Через какое-то время Райан увидел над головой большой оранжевый фонарь, по яркости соперничавший с луной, а по цвету походивший на солнце. Берег в этом месте был не плоским, как у «Бэй Виста», а круто поднимался вверх. Примерно через каждые двести футов склон прочерчивали спускавшиеся с холма к пляжу деревянные лестницы. Над той лестницей, перед которой остановился Райан, словно маяк, горел яркий оранжевый фонарь.
Подойдя к ступенькам, Райан остановился и задумался. Терзавшее его сомнение, что он попусту теряет время, превратилось наконец в четкую уверенность. В общем-то, выбор теперь оставался только один: либо пойти прогуляться дальше, либо вернуться к себе и лечь в постель. Он склонялся ко второму варианту. «На кой черт я сюда поперся? — подумал он. — Завтра вставать ни свет ни заря. Предположим, это лестница именно в ее дом, ну а дальше-то что? Поднимусь, постучу в дверь и скажу: „Привет, я тут случайно мимо проходил“? Да пошло оно все к чертям собачьим!»
Нэнси наблюдала за ним. Стоя наверху, выше круга света, отбрасываемого фонарем, она видела, как Райан идет по берегу озера. Пройдя чуть дальше за ее лестницу, он остановился, явно собираясь повернуть обратно. Нэнси встала перед фонарем, чтобы ее силуэт — стройная девушка в темном свитере, шортах и кроссовках — был хорошо виден снизу. Поняв, что он собирается пройти мимо, она вышла из круга света и стала спускаться к пляжу.
Остановившись на нижней ступеньке, она облокотилась на перила и стала ждать. Райан смотрел на вершину склона, где горел фонарь, и заметил девушку, лишь почти поравнявшись с лестницей, на расстоянии нескольких шагов.
— Джек Райан собственной персоной, — сказала Нэнси. — Вот так сюрприз.
Райан подошел к ней вплотную и удивился, что она не сделала ни шагу назад. Он понял, что она не только ждала его и надеялась, что он придет, на даже высматривала его на берегу.
— Я гуляю, — сказал Райан.
— Ага.
— Думаешь, я тебя искал?
— Да нет, ты просто гуляешь.
— Вышел вечерком пройтись по пляжу, ничего особенного.
— Я тебе верю, — сказала Нэнси. — Хочешь, пройдемся вместе?
— Я уже домой собирался.
— Почему бы еще немного не погулять?
Они пошли вдоль берега, и вскоре напряжение, висевшее между ними, несколько рассеялось, хотя Райан понимал, что о полном спокойствии рядом с этой девчонкой и мечтать нечего. Разговор поначалу как-то не клеился, да они особенно и не старались. Чтобы совсем уж не молчать, Нэнси задавала вопросы о лагере сезонных рабочих, о Камачо, о том, тяжело ли работать на уборке огурцов. Райан отвечал коротко, не вдаваясь в подробности: в лагере жить можно. Камачо получил то, на что нарывался. Последствия драки его не беспокоят, потому что полиция закрыла дело, а самого Камачо он не боится. Уборка огурцов — тяжелая и неблагодарная работа. Они остановились на минутку, чтобы закурить. Райан, прикрывая спичку от ветра, сложил ладони лодочкой. Волосы Нэнси едва ощутимо коснулись его рук. На мгновение огонь высветил ее лицо, и Райан в первый раз признался себе, что она действительно красивая. Ни дать ни взять — богатая девчонка из какого-нибудь фильма.
