Все мои ощущения и образы складывались в голове единым целым панорамным полотном некой общей картины. Наверное, само это место обладало таким воздействием.
Радостная эйфория предвкушения праздника, долгого и прекрасного, каких-то интересных событий, которые никогда не окончатся. Как в детстве… Но при этом я не ощущал нереальности происходящего, хоть она и была. Вспомнив тот момент, когда я смотрел на долину древней реки на восходе возле Призрачной Крепости, я невольно усмехнулся – тогда казалось, что все иначе, иллюзорности больше, чем правды… Странно это… Хоть и логично отчасти… Каким же я был тогда наивным…
В салоне сквозь гул двигателя прорывались искаженные сиплыми динамиками старого радио звуки музыки. Сложно было разобрать, что именно играет, но, судя по ритму и высоким частотам, что-то старенькое, на манер рока.
Я обнимал за плечи Ирину, которая задремала на моем плече, и вспоминал долину Ярдангов, даже вертолет с НИИ «Эол»… Казалось, что сейчас эти события так же далеко, как моя жизнь на Земле… Как это было давно… очень… Словно прозрачными бликами, отражались в стекле окна проплывающие перед моими глазами недавние события, на фоне той самой зеленой речной долины, поросшей лесом, к которой спускался наш автобус.
Отчуждение между мной и Ирой уменьшилось, хотя можно сказать, что и отношения наши изменились… Не стали лучше и хуже не стали – просто иначе… Это трудно объяснить, глядя на вечно закатное солнце и слушая шум мотора вместе с радио… Это просто…
Я впервые за долгое время ощущал себя хорошо, даже физически – раны не болели, усталости не было, зубы не стискивались, и прошла эта перманентная усталость…
Сатана и Отшельник вели оживленную беседу, Крис прислонился лбом к стеклу и за время всей поездки не проронил ни слова. Он и возле клиники только пожал руку и буркнул мне невнятное приветствие. Он тоже изменился… и не в первый раз уже… Наверное, как и мы с Ириной. Была с нами и Хильд, в компании парочки миловидных медсестер – я был убежден, что их тут клонируют.
Также присутствовал какой-то пожилой человек в полосатой пижаме, на кресле с большими хромированными колесами, одна из медсестер присматривала за ним.
Под потолком мерцали строками помех черно-белые мониторы, на которых виднелись немного искаженные очертания различных деталей пейзажа, приближавшегося к нам, где-то изображение было застывшим и почти неразборчивым, а где-то транслировались мультфильмы Уолта Диснея.
Очертания крон деревьев, мягкой травы и речной заводи, поблескивающей голубыми и оранжевыми зеркалами легкой ряби, приближались медленно, будто во сне.
Когда дно автобуса качнулось, коснувшись небольшой поляны, трава нагибалась белесой изнанкой от ветра, словно мы приземлились не на летающем школьном автобусе, а на вертолете, и его винты поднимали вокруг вихри.
Шум начал стихать.
Мне захотелось спросить Отшельника, не является ли все это путешествие чем-то типа трюков в карантинной зоне – как, допустим, рубеж Семенова или высадка во Вьетнаме, как, впрочем, и Мертвый Город: так я назвал место, где встретился с Отшельником. Также мне очень хотелось пообщаться с Сатаной, чтобы проверить – как сильно похож он на тот образ, приходивший ко мне в видениях.
Но поразмыслив, я отказал себе в реализации моих желаний: они вдруг показались мне какими-то детскими и никчемными – дело-то было совсем не в этом. А потом, я никогда бы не принял мысли, что позиции Семенова – это иллюзия…
– Итак, – глубоким баритоном сказал Сатана, ответив на один из моих вопросов, – дорогие гости и сотрудники, дальше путь наш лежит по реке, это не только из соображений эстетизма, но и правило безопасности на объекте. Поэтому прошу всех на выход.
Ирина встрепенулась на моем плече.
– Приехали? – спросила она почти так же, как тогда, возле станции «Восток».
– Да, милая, выходим кататься по реке, – задумчиво ответил я. – Надеюсь, нам дадут лодку побольше – и не придется ходить по воде или там прыгать в разные зеркала…
Мы вышли на залитую ярким закатным солнцем лужайку, поросшую сочной травой. Возле берега она оканчивалась, уступая место небольшому глинисто-песчаному пляжу, омываемому водами реки. В ширину она была метров двадцать, а противоположный берег густо порос сосновым лесом.
Мы по очереди вылезли из узкого салона в узкие дверцы, а старика на каталке вытащили сзади, через багажные двери.
В лицо пахнул терпко-ароматный ветер, в котором была давно забытая сырость воды, а не подземелий, прелость и запах трав…
Где-то высоко в небе парили острова, поросшие таким же лесом и редкими постройками. Словно паутина, соединяли их тонкие отсюда канатные мостики.
Сатана вытащил из внутреннего кармана ярко-желтый банан, и на секунду я опешил, не понимая смысла этого нелепого трюка.
Сатана же меж тем бросил банан на траву, в которой он сперва исчез, но вдруг вновь показался: он начал, раздуваясь, расти на глазах…
Отшельник, прищурившись и сложив руки на небольшом профессорском брюшке, внимательно наблюдал за этой сценкой.
Как, впрочем, и все. Все как-то странно застыли в легких порывах теплого ветра, колыша прядями волос и деталями одежды.
Меж тем желтый банан с коричневатыми прожилками вырос до размера крупного катера, так что некоторым пришлось отступить назад.
У него возникли фальшборта из красного дерева, богато украшенные инкрустацией и чеканкой. Они окружали дощатую палубу из канадской лиственницы, на которой красовались серые кожаные диваны с резными подлокотниками, пепельницами и стеклянными столиками. В центральной части банана возвышался навес из бордовой черепицы, который поддерживали богато украшенные рельефами деревянные столбы зелено-голубых расцветок.
Сатана свободно подвинул эту конструкцию метров десяти длиной к пляжу речной заводи и указал на нее рукой, словно очень гордился собой.
– Вот, пожалуйста! – кивнул он с торжествующим видом. – Ладья готова!
– Тяп-ляп, сделал кораблик, – пробормотал Отшельник, но его слова заглушил шелест травы на ветру.
– Что? – Сатана приложил ладонь к уху. – Я не слышу!
Мне показалось, что он все слышал, просто притворяется.
– Я говорю, – откашлялся Отшельник, – что с меньшими эффектами можно добиться большего. Вечно ты сингулярностью балуешься…
– А ты не веди себя, как восьмерка с девяткой, – прищурил тот свои пепельные веки, накрытые косматыми бровями. – Добро пожаловать на наш «Тигрис»!
[93]
