– Второе, – продолжал он. – Есть показания охранников, которые видели Огородникова, когда он заявился в офис вашего мужа и назвался Николаем Шубиным.
Девяткин загнул второй палец. Это, мягко говоря, большое преувеличение. Охранники темнили, ссылаясь на то, что в день мимо поста проходят сотни разных людей, каждого в лицо не упомнишь. Может, действительно не помнят, а может, получили указания от Пашпариной, как отвечать. Парни боялись потерять работу, и Девяткин не стал на них давить.
– Третье. Секретарь вашего мужа утверждает, что опознала Огородникова.
Майор загнул третий палец. С секретаршей покойного Димона ему удалось поговорить у нее на дому – она была так потрясена смертью шефа, что у нее случился сердечный приступ и она взяла больничный.
– Четвертое. Компаньон Дмитрия Алексей Косенко видел Огородникова в офисе фирмы. Они столкнулись в коридоре нос к носу. Тут ошибок быть не может. Я могу и дальше перечислять имена свидетелей. Но пальцев не хватит, даже если я сниму ботинки и носки.
Косенко в тот день и час был настолько пьян, что не узнал бы собственную мать, столкнись он с ней в ресторане, где с веселой компанией отдыхал с полудня. Этот хмырь вспомнил, что у друга Димона была какая-то кликуха, короткая. Но какая именно, в голове не удержалось.
– Но я...
– В то последнее утро вы вместе с мужем и Огородниковым-Шубиным спустились в подземный гараж. Вы сели в свою машину, а Пашпарин с приятелем в джип БМВ. И разъехались. Правильно?
Пашпарина опустила глаза.
– В гараже установлена парочка видеокамер. Записи, сделанные с них, уже приобщены к делу, – на этот раз Девяткин сказал полуправду. Записи камер слежения существовали, но физиономии Димона и его гостя в кадр не попали. – Ну, будем говорить или как? Перед тем как ответить, вспомните о ребенке. Каково будет ему?
– Чего вы добиваетесь? Ведь у вас уже все есть. Факты, свидетели...
– Ваши показания – последний штрих в моей картине. Всего-то.
Девяткин видел, что Пашпарина побледнела. Плечи безвольно опустились, женщина всхлипнула, готовая заплакать. Все, баба готова облегчить душу. Значит, нюх сыщика не подвел его и в этот раз, а настырность и упорство в достижении цели принесли очередной бонус. В гости приходил именно Огородников. Смутная догадка, давно мелькнувшая в бедовой голове Девяткина, теперь превращается в реальный факт, установленный следствием.
* * *
Услышав шум и выстрелы в кабинете шефа. Сорокин сунул ладонь под пиджак, в подплечную кобуру, расстегнул застежку, дернул за рукоятку крупнокалиберного пистолета "зауэр". И еще успел подумать, что Жлоб хоть дурак дураком, но стрелять умеет. Этого у него не отнимешь.
Но тут дверь в кабинет распахнулась, Желабовский возник на пороге. Полусогнутую руку с пистолетом он прижимал к корпусу. Он не следил за своим оружием, он следил за целью. Ударил выстрел. Сороке показалось, будто ему в грудь ткнули железным прутом, а потом на больное место плеснули кружку кипятка. Он отступил назад, зацепился ногой за ковер, рухнул на рабочий стол Марины, заливая кровью деловые бумаги.
Жлоб с удовольствием дважды выстрелил в голову своей жертве. Достал платок и высморкался. Марина забилась в угол приемной, открыла рот, хотела закричать, но побоялась даже пикнуть. Она молча наблюдала за тем, как Жлоб обшаривает карманы покойного, достает ключи от машины. На прощание убийца приложил палец к губам и тихо сказал:
– Только возникни, сучка, и я тебя достану. Где бы ты ни пряталась.
Спускаясь вниз по лестнице, Жлоб на ходу поменял обойму. Он вышел на двор сервиса, залитый веселым солнечным светом. "Мазда" стояла неподалеку от будки вахтера.
Возле противоположного здания угла топтались трое мордоворотов, постоянно находившихся при шефе, – что-то вроде бригады по особым поручениям, а заодно уж и личные охранники. Выстрелов никто из них не слышал. Парни смолили сигареты и о чем-то оживленно трепались, в сторону Жлоба не посмотрели. Переложив ствол в левую руку, он неторопливо, чтобы не привлекать внимания публики, дошагал до автомобиля, наклонился, чтобы открыть дверцу, когда откуда-то сверху раздался истошный женский крик:
– Убили... Постникова убили. И Сороку тоже... Вот он, он убил.
Из окна приемной высунулась Марина. Показывая пальцем на Желабовского, она голосила во все горло:
– Я вам кричу. Вы, тупицы чертовы. Хозяина убили. Вот он, вот этот гад...
Охранники переглянулись, когда Жлоб уже распахнул дверцу "мазды". Пришлось остановиться и пару раз пальнуть в сторону шестерок Постникова. Парни бросились врассыпную. Жлоб упал на сиденье, бросил пистолет рядом. Завел машину и газанул с места, как на гонках, в сторону шлагбаума.
Но в следующую секунду с другой стороны шлагбаума возник передок КамАЗа. Водитель грузовика, увидев легковушку, хотел сдать назад, но почему-то замешкался. Жлоб ударил по тормозам.
– Черт, черт... Вот же тварь, – он опустил стекло, высунул голову и проорал во всю глотку: – Отъезжай, не видишь что ли... Кретин, мать твою. Урод чертов.
Договорить он не успел. Заднее стекло покрылось множеством мелких квадратиков. Пули пробили подголовник пассажирского сиденья, продырявили в нескольких местах ветровое стекло. Жлоб понял, что в машине у него нет шансов спастись, слишком удобной мишенью он стал в этой закрытой железной коробке. Что ж, на "мазде" не уйти, надо попробовать на КамАЗе. Придется вытряхнуть из кабины водилу, а дальше – проще.
Жлоб с пистолетом в руке выскочил из машины, бросился вперед, но не пробежал и пяти метров. Пуля впилась ему в бедро, кость хрустнула, как сломанный карандаш. Жлоб упал набок, растянулся на горячем асфальте в двух шагах от переднего колеса грузовика, который так и не стал для него спасательным кругом. Перевернувшись на живот, Жлоб оглянулся, стараясь разглядеть стрелков. Однако те, зная его снайперские способности, предпочитали шмалять из укрытия.
Он выстрелил несколько раз наугад в сторону административного корпуса. Но тут пуля прожгла ему грудь и вышла под лопаткой. В голове помутилось, глаза затуманили слезы. И хотя Жлоб почти ничего не видел, он продолжал машинально нажимать на спуск. Ему захотелось, раз так легла фишка, если пришел его черед умереть, забрать с собой какую-нибудь сволочь...
Жлоб был уже мертв, но со стороны административного корпуса, из кустов по нему все стреляли и стреляли.
Глава шестая
Шубин, стряхнув со штанов пыль и пепел, снова присел на ведро и подумал, что ждать помощи от ментов – все рано, что ждать милости от природы. Хрен чего дождешься. А ему, дураку старому, надо было не варежку разевать, а вовремя застраховать закусочную. Теперь обижаться не на кого. Дядя Миша поправил себя: месяц назад с деньгами было совсем туго, а лишние долги делать не хотелось.
Он увидел, как на трассе появилась и сбросила скорость перед поворотом Дашкина "хонда". Машина проехала поперек стоянки и встала. Племяннице дядя Миша уже звонил, насчет пожара она в курсе. И хорошо. Не понадобится лишних слов, при виде Дашки он робел, вспоминая то казенное письмо, что пришло из зоны. О смерти Кольки он не сказал, когда была возможность, а сейчас – не лучшее время для таких разговоров.
