– Придурок, идиот, – крикнула Дашка. – Приехал тут молодых девочек портить.
– Что ты вообще обо мне знаешь? – взвился оскорбленный до глубины души Кот. Он вскочил на ноги, расплескав воду из стакана. – Откуда я приехал и зачем?
– То я знаю, что ты распонтовался здесь не по делу. Будто ты основной. Но все твои слова – туфта.
Дашка тоже поднялась на ноги, запустила руку в карман, сжала в ладони баллончик с газом. Дальше мешкать нельзя, если действовать, то прямо сейчас. Дашка попятилась к стене.
– Знаешь, кто ты такой? – заорала она. – Я сразу догадалась. Сто пудов – ты мент переодетый. Мент и... Сказать честно? Чертов извращенец, маньяк. Вот кто.
– Чего? – Кот вытаращил от изумления глаза, он просто не поверил своим ушам: первый раз в жизни его приняли за мента и к тому же извращенца.
Дашка выхватила из кармана баллончик и пустила струю газа в лицо похитителя. Кот успел уклониться, закрыть физиономию локтем, но все равно глаза налились слезами, а во рту и носоглотке защипало так, будто он проглотил столовую ложку молотого перца. Дашка попыталась лягнуть его в пах, но ему каким-то чудом в последнее мгновение удалось увернуться. Девчонка бросилась к двери. Кот в два прыжка поравнялся с ней, вывернул руку, вырвал из ладони баллончик, ухватил за шиворот ветровки.
– Уйди, урод, – заорала во весь голос Дашка. – Отпусти, мразь. Мой брат с тебя живого шкуру спустит. Найдет тебя хоть на краю земли. И живым в землю закопает. Но сначала кастрирует.
Рывок был таким сильным, что Дашка не устояла на ногах и упала бы на пол, если бы Кот не держал ее мертвой хваткой. Она снова попыталась ударить его ногой, но промахнулась, вцепиться в шею маньяка тоже не получилось. Кот подтащил ее к люку в полу, открыл погреб. Подтолкнув Дашку к лестнице, заставил ее спуститься вниз. Захлопнул тяжелую крышку, перетащил из темного угла сундук с тряпьем и поставил его сверху на люк, чтобы пленница самостоятельно не смогла выбраться наверх.
– Открой, ублюдок сраный. Тебе же лучше будет. Отпусти меня по-хорошему. Тебе говорят, открывай, гад! – Дашка молотила кулаками по крышке погреба, что-то кричала снизу, материлась и неизвестно кого звала на помощь.
Кот не слушал, сбросив пиджак и рубаху, выскочил на крыльцо, скатился вниз по ступенькам и опустил голову в бочку с дождевой водой. В воде он открыл глаза и поморгал веками. Ощущение не из приятных, словно на зрачки глаз накапали злого уксуса. Вытащив голову из бочки, Кот прополоскал рот и носоглотку, высморкался. Еще раз аккуратно промыл глаза. Боль и резь не отступили, но сделались терпимыми.
Он присел на крыльцо, прикурил сигарету и задумался. Солнце, уже закатившееся за дальний лес, подрумянило снизу серые тучи, но смотреть на эту красоту не было ни сил, ни возможности. Что происходит? Что-то он делает не так, неправильно, если первая встречная девчонка готова разорвать его на части. А может, она просто такая... со сдвигом по фазе. Неадекватная. Мозги набекрень и никогда не встанут на место без посторонней помощи. Хоть к ветеринару ее вези и делай уколы от бешенства. Что ж, если так, она получит помощь. Посидит в темном подвале, подумает о своем поведении, вспомнит хорошее и плохое, что было в жизни, авось, немного поумнеет.
– Вот же стерва, дура набитая, – прошептал он, осторожно касаясь век кончиками пальцев. – Навязалась на мою голову...
* * *
Отбив кулаки о крышку погреба, Дашка спустилась вниз, села на ступеньку лестницы и до самого горла застегнула молнию ветровки. Холодно тут, как в морозильной камере. Но с холодом еще можно бороться, а вот страх не отпускает.
Наверняка, этот извращенец всех своих жертв засовывает в этот гнилой погреб, чтобы морально сломались, задубели от холода и умылись слезами. А дальше из них можно веревки вить. Земляной пол покрыт слоем мелкого гравия, если залезть сюда с лопатой и фонарем, копнуть грунт, наверняка наткнешься на человеческие останки. Совсем свежие и те, от которых ничего кроме костей не осталось. Может быть, мумифицированный труп какой-нибудь женщины или девушки лежит где-то рядом, протяни руку, и кончики пальцев упрутся во что-то холодное и липкое.
– Сволочь какая, – процедила Дашка сквозь зубы. – Отрыжка лошадиная. Чтоб ты сдох от сифилиса.
Передернув плечами от озноба, она ощупью пересчитала сигареты в мятой пачке. Четыре штуки, одна сломана. Зажмурив глаза, крутанула колесико зажигалки и затянулась горячим дымом. Не хотелось смотреть по сторонам. Если ее худшие догадки подтвердятся и рядом действительно лежит труп или фрагменты тела, обглоданные грызунами, можно просто рехнуться от ужаса, потому что покойников она боится до судорог, до обморока.
Она растоптала огонек сигареты и стала прикидывать, сколько времени ей осталось сидеть в этом зиндане. День, два... Может быть, неделю. А ее палач, приоткрыв крышку, будет кидать сверху свои объедки и бутылки с остатками несвежей воды. А если она, как глупая собачонка, станет тявкать, он спустится сюда с дубиной и намнет ей бока. Нет, неделю ей не выдержать. Пожалуй, и двух дней не протерпеть. Во что бы то ни стало надо выйти живой из этой передряги и постараться забыть об этом ужасе. А потом она начнет собирать деньги, чтобы помочь брату. Но для начала надо выжить.
* * *
Скинув одежду, Кот улегся на кровать и накрылся сыроватым одеялом. Надо бы перекусить, но после сегодняшних приключений даже на это сил не осталось. Наступила тишина, Дашка перестала материться и барабанить кулаками в люк. Кот подумал, что надо бы ее выпустить и затеять этот проклятый разговор. Но сначала хотя бы полчаса здорового сна. Кот глянул на часы. Светящиеся в полумраке стрелки показывали девять вечера. Костян подумал, что спать ему долго не придется, и с этой мыслью провалился в глубокое забытье.
Он почувствовал, будто его толкнули в грудь, и открыл глаза. Сел на кровати, повертел тяжелой головой. Сколько же он спал? Кот посмотрел на часы и вздрогнул, будто бок ему ткнули раскаленной кочергой. Подбежав к столу, снял колпак керосиновой лампы, поднес огонек зажигалки к фитилю. Переставил лампу на доски пола и, отодвинув в сторону сундук, распахнул крышку погреба. Глаза слишком медленно привыкали к темноте. Кот как был – в одних трусах, – спустился вниз, поставил лампу на пол. Дашка, поджав бедра к животу, сидела в дальнем углу. Она положила голову на колени, подняла воротник ветровки. От холода лицо сделалось бледно-голубым, а кончик носа посинел.
Костян подхватил сонную Дашку на руки, вынес наверх и положил на кровать. Сбегав к машине, вернулся с бутылкой водки. Стащил с девчонки ветровку и майку, уложил на живот, растер ее водкой и завернул в одеяло. Во время этой процедуры Дашка не оказала активного сопротивления. Только тихо шептала:
– Пусти. Отвянь, сволочь, сукин сын. Как таких земля носит? Тебе говорю, гад ползучий. Уйди...
Но сил отмахнуться, залепить своему обидчику звонкую пощечину уже не осталось. Дашка промерзла до костей, и спать ей хотелось так сильно, что она уже не стеснялась своей наготы. Через пару минут, отвернувшись к стене, она сладко посапывала под одеялом.
