А дальше все пошло по накатанной дорожке. Вспоминать скучно этот примитивный кадреж. «Девушка, а вы верите в судьбу? А в любовь с первого взгляда? Хорошо, давай на „ты“. Возраст не имеет значения. С утра у меня было ощущение, что встречу именно тебя», – пошлые банальности сыпались из Климова, словно крупа из худого мешка.
Но рыбка клюнула и на эту неаппетитную наживку.
Как же её звали? Лена Меркина. Впрочем, фамилию той девушки Климов узнал гораздо позже, только вечером следующего дня. Через час после знакомства Лена была готова на все или почти на все.
Ашкинази наклонился к уху Климова. «Давай, действуй, – прошептал Тамаз. – Располагайся у меня в номере. Я вернусь завтра утром». И опустил ключ в карман пиджака. «А ты куда денешься?» – тупо спросил Климов. «Обо мне не беспокойся, – ответил Тамаз. – В Москве столько людей ждет встречи со мной. А завтра вечером я улетаю в Тюмень. Смотри-ка, Островский уже заклеил вторую девчонку. Спорю на рубль, что через четверть часа он уйдет с ней под ручку. Островскому легче, чем тебе. Он держит для интимных встреч съемную квартиру».
Климов смотрел, как сидевший напротив него Островский, склонившись к уху другой девчонки, горячо шептал какие-то слова. Климов ещё сомневался. Несколько минут он напряженно взвешивал все «за и „против“.
Стоит ли размениваться на сомнительные варианты, идти в номер с незнакомой девушкой, залезать с ней в постель и свершать лишние телодвижения? Тем более в такую-то жару? Климов женатый человек, он любит свою супругу и верен ей. Точнее, старается сохранять верность, хотя соблюсти её не всегда удается. Наконец, он солидный бизнесмен, его репутация дорогого стоит. Климов запустил руку в карман, чтобы вернуть ключ Тамазу.
Но тут бес искушения лягнул своим железным копытом прямо в слабое человеческое сердце. Девочка была очень ничего из себя. Ножки и все остальное… И ещё это красное платье, рождающее в мужской душе смелые эротические мотивы. Глубокий вырез, нитки жемчуга на шее.
«Она шлюха, – сказал себе Климов. – Ты же не спишь с проститутками». «С чего ты взял, болван, что она шлюха? – ответил хитрый бес. – Лицо этой девочки непорочно. Правда, губки… Губки очень даже опытные. Такой шанс, а ты ведешь себя, словно импотент. Тебе не стыдно?».
Черт оказался сильнее человека, Климов сдался.
В номере он принял душ, накинул халат Тамаза, позвонил жене, сослался на срочные дела. Мол, сегодня приду очень поздно, не жди. В дверь постучали. На пороге стоял официант из ресторана, тот самый, что обслуживал их столик. Официант протянул Климову две запотевшие бутылки шампанского: «Ваши друзья прислали».
Климов решил, что шампанское – это как раз то, что надо. Он хотел дать чаевые, но официант уже показал спину. Климов сел к журнальному столику, открыл бутылку и наполнил стаканы…
* * *
Утром он проснулся совершенно разбитым, глянул на часы: одиннадцать. Давно Климов не позволял себе столь продолжительного сна. Лежа на измятой постели, он пристально рассматривал низкий потолок и восстанавливал в памяти события вчерашнего вечера. Вспомнился Ашкинази с его анекдотами, Островский, посадивший за их столик двух девиц. Дальнейшие события растворялись во мраке беспамятства.
Кстати, а где же Лена?
Ощущая тяжесть в голове, легкие позывы тошноты и головокружение, Климов сделал над собой нечеловеческое усилие. Приподнялся, спустил на пол ноги, сел на кровати и замер с открытым ртом.
Посередине номера на маленьком истертом коврике, свернувшись как собачонка, на правом боку лежала вчерашняя подружка. Совершенного голая, если не считать белых трусиков. Лена согнулась, сложила руки на груди, подтянула колени к груди. В её горле зияла черная глубокая рана. Бордовая лужица растеклась под головой, светлые волосы плавали в крови.
Климов спрыгнул с кровати, упал на колени.
Он приподнял и снова опустил голову девушки, встал на карачки, перевернул тело на спину. Все кончено, помощь врачей уже не требуется. Вероятно, в эту минуту Климов проявил малодушие и трусость. Он перестал контролировать собственные действия. Вскочил, как ужаленный, схватил со стула мятые брюки, натянул их на себя, прыгая поочередно то на правой, то на левой ноге.
Затем взял рубашку, стал застегиваться, попадая пуговицами не в те дырки. Пальцы оказались замаранными кровью. На белой ткани проступили бурые пятна.
Он заметался по номеру, не зная, что делать, за что хвататься, куда бежать. Наступил на красное платье, валявшееся под подоконником, запутался в нем ногами, едва не грохнулся на пол. В босые ступни больно впивались раскатившиеся по полу искусственные жемчуженки из разорванных бус, ещё вчера украшающих шею девушки. Климов вбежал в ванную комнату, пустил воду и сполоснул руки. Из ванны он бросился в коридор, выскочив за дверь, нос к носу столкнулся с горничной, разносившей по номерам чистое белье.
Вероятно, Климов имел дикий пугающий вид. Всклокоченные волосы, округлившиеся от ужаса глаза, замаранная кровью рубашка. Он что-то мычал, махал руками…
Горничная вскрикнула, бросила на пол стопку белья и помчалась в дальний конец коридора, к столику дежурной. Выскочил прямо из-под ног Климова, шарахнулся в сторону и побежал в следом за горничной какой-то косоглазый мужик в темном костюме и с любительской кинокамерой через плечо.
Климов постоял минуту, вернулся в номер.
Сел в кресло и отметил про себя: со вчерашнего вечера здесь что-то изменилось. Ах, да… Неизвестно куда исчезли две бутылки шампанского, которые принес из кабака официант. Одна бутылка открытая, к другой Климов не прикасался. И стаканов нет…
Но думать о таких пустяках уже не досуг.
В номер вошли два охранника в штатском и капитан милиции. Люди остановились на пороге номера и стали тупо таращиться на мертвую девушку. Первым обрел дар речи милиционер. «Что тут произошло?» – капитан шагнул вперед. Вопрос прозвучал настолько глупо, что Климов неожиданно засмеялся, залился истерическим безостановочным смехом.
* * *
К полудню путники пересекли ровную пустошь.
Здесь, на открытой местности, ветер разошелся не на шутку. От его порывов перехватывало дух, слезились глаза. Ветер бросал в человеческие лица колкие снежинки, задувал то слева, то справа. Климов насилу передвигал занемевшие усталые ноги. К его физическим страданиям теперь добавились страдания душевные.
Климов теперь был твердо убежден, что добраться к назначенному времени до Ижмы они не смогут. И Урманцев, разумеется, знает, что они не успевают к сроку. В таком случае, куда же они направляются? Ответ на этот вопрос знает лишь Урманцев, но он молчит. Возможно, планирует долго, целыми неделями плутать по лесотундре, запутывая следы. Если так, что они будут есть все это время, чем питаться? Мешки только кажутся большими, на самом деле еды в них осталось на три дня похода. А дальше?
И тут Климова осенило. Словно вспышка молнии разрушила мрак беспросветной ночи.
