Там на кладбище, Барбер забрал у Елисеева не только его пушку, бумажник с деньгами, связку ключей, но и трубку мобильного телефона, чудом уцелевшую во время взрыва. С нервами у Барбера все в порядке. Пока Мальгину оказывали первую помощь, на «скорой» увозили в приемный покой городской больницы и откачивали в реанимации, Витя Барбер действовал продумано и осмысленно. Покинув кладбище, поймал машину и двинул не на вокзал, не к любовнице в Апрелевку, он покатил обратно, на ту съемную квартиру, откуда его увозили.
Оказавшись на месте, спокойно открыл дверь, набил дорожную сумку шмотками, которые ему приглянулись, взял липовый паспорт на имя Зеленина. Затем ополовинил бутылку водки и, судя по измятой постели, отдохнул пару часов после ночных приключений. Елисеев старший побывал на съемной квартире только через четыре дня после случившегося. Он уверял, что там все было перевернуто вверх дном. Барбер искал деньги или ценные вещи на продажу. Трудился он не напрасно. В кухонном шкафу за банками с крупой хранились деньги на оперативные расходы, около тридцати тысяч баксов. Они исчезли, а Барбер, который не привык покидать чужие квартиры с пустыми руками, стал немного богаче. Едва рассвело, он запер дверь, выбросил ключи и растворился в утреннем тумане.
Мальгин заглянул в компанию, обслуживающую сотовые телефоны и, сторговавшись с оператором, получил распечатки разговоров, которые вел по мобильнику Барбер. Звонок в «Элладу» был сделан в первой половине дня одиннадцатого августа и продолжался двенадцать минут. Повторно с «Элладой» Барбер связался через час. Видимо, его соединили с главным врачом, они договорились о встрече. Поздно вечером Барбер дважды звонил в Апрелевку Катерине Комковой и следующую ночь провел под боком у платиновой блондинки.
– В вашем ведомстве наверняка существуют свои секреты и тайны, – сказал Решетников. – Например, коммерческие. Если бы я стал задавать вам вопросы из этой области, то мое поведение выглядело бы, по меньшей мере, нетактичным. В медицине существуют врачебные тайны, которые строже банковских тайн. Пластическая хирургия – это совершенно особая зона. Если я буду на всех углах трепаться о том, сколько жира неделю назад откачал из одной эстрадной певички, на сколько размеров увеличил бюст известной банкирши, поставив ей силиконовый протез, или как исправил носовую перегородку государственному деятелю…
– У вас такая клиентура, – покачал головой Мальгин. – Одни тузы, знаменитости. Как на подбор.
Решетников самодовольно улыбнулся.
– Нет, я себе не завидую, потому что скоро стану нищим, – врач сжал карандаш с такой силой, что переломил его надвое. – Черт… Распугаю клиентуру. От меня отвернутся все пациенты. Я по миру пойду с протянутой рукой и мне никто не подаст. Но есть и худший сценарий. Весьма возможно, мне сделают трепанацию черепа ржавой открывалкой или еще живого подвесят на крюк для разделки мясных туш. Потому что среди моих пациентов есть люди не только с большими деньгами, но и с крутым нравом. Понимаете, о чем я? Вижу, что понимаете.
Мальгин, успевший кое-что выяснить об «Элладе», подумал, что врач по раз и навсегда заведенной привычке привирает, набивая себе цену, и вообще красуется перед посетителем, пуская пыль в глаза. Дорогу в эту клинику не знали ни эстрадные звезды, ни известные банкирши, и уж тем более государственные мужи, имевшие проблемы с носовыми перегородками. Решетников слишком мелко плавал. В его «Элладе» меняли форму ушей и носов всякие недоделанные уроды, комплексующие по поводу собственной внешности, дамочки среднего достатка подтягивали дряблую кожу на лицах и шеях, а губы делали пухлыми и чувственными. С силиконовыми протезами Решетников вообще не связывался. Его конек – пластика лица.
В одном доктор был прав: парни с крутым нравом, уголовные авторитеты, бегавшие от милиции, в его клинику время от времени захаживали. Более десяти лет Решетников работал в институте красоты, защитил диссертацию и шел бы дальше в гору, но в результате интриг сослуживцев и подковерной борьбы, был вынужден уйти по собственному. Он не повесил носа, не впал в меланхолию, организовал свое дело. Его клиника на двадцать коек арендовала этаж в высотном здании некогда засекреченного номерного института. Врач знал свое дело, он установил умеренные цены, но не мог тягаться с конкурентами, потому что денег на раскрутку, на проведение дорогостоящей рекламной компании, как не было, так и нет. Словом, Решетников капусту лопатой не загребал. Вот и сейчас половина коек в «Элладе» пустовала.
– Понимаю, – кивнул Мальгин. – Только вы сгущаете краски. Это ни к чему. Молчание – золото, но даже из этого правила есть исключения.
– Увы, нет исключений. Знаете, сколько раз интервью со мной пытались добиться центральные газеты и глянцевые журналы? Сколько раз меня приглашали на телевидение? Во всякие там ток-шоу и встречи с интересным человеком? Десятки, нет, сотни раз. И я всегда отвечал «нет». Это мое правило говорить «нет» журналистам, милиционерам и прокурорам. Молчание – этика нашей профессии. По-свойски говоря, промолчишь, – целей будешь.
– Сейчас не тот случай. Человек, представившийся Зелениным, опасный тип. Очень опасный. Он не просто аферист, он отморозок и мокрушник. Одного из своих недоброжелателей он убил бюстом Чайковского. Одним ударом снес человеку полбашки. Да, бронзовым бюстом килограммов в семь веса ударил со всего маха и… Знаете, такие вещи в музыкальных семьях ставят на полки или стеллажи. Пострадавший как раз играл на рояле, когда его сзади шарахнули бюстом.
– Бедный Чайковский, – вздохнул Решетников. – Если бы он знал, к чему приведут его музыкальные эксперименты…
– Чем скорее я встречусь с Барбером, тем спокойнее вам будет жить, – продолжил уговоры Мальгин. – Можно сказать, я действую в ваших же интересах.
– Если все так, как вы говорите, почему до сих пор вы не обратились в милицию?
– Сдать Барбера милиции никогда не поздно. С этим успеется. Мы не теряем надежды вернуть свои деньги. И если бы вы нам помогли, крупная премия, считайте, уже лежит в кармане вашего халата.
Мальгин еще раз напомнил про премию, хотя все надежды разговорить врача, почти развеялись. На лице Решетникова отразились минутное сомнение и внутренняя борьба, в которой победила осторожность человека, умудренного жизненным опытом. Деньги, как всегда, нужны, то есть очень нужны, премии от страховой компании не помешает, однако… Врач принял для себя решение, и теперь все уговоры – лишь пустой звон.
– Что конкретно вы хотите знать? – спросил Решетников.
– Как он сейчас выглядит, что вы сделали с его лицом.
– Нет. Ничем не могу помочь, – сухо ответил врач. – Кажется, я вам уже все популярно объяснил.
– Жаль, что не удалось договориться. У меня есть подозрение, что в один прекрасный день ваш пациент вернется.
– С чего бы это?
– Чтобы вы замолчали навсегда. Вернется и выбросит вас в окно. Вместе с креслом. Я, конечно не врач, не пластический хирург, но хорошо себе представляю, какие травмы получает человек, выпавший с восьмого этажа. И кресло жалко, оно денег стоит. Всего наилучшего. Берегите себя.
