– Тут деньги, – сказал он. – Возьми, запрись в сортире и пересчитай.
– Нет, – покачал головой Елисеев. – Сначала ты сам откроешь замок.
– Боишься, что взлетишь на воздух? Но там действительно бабки, а не бомба с натяжным взрывателем. Ты ведь веришь, что к кипешу на кладбище я не имею отношения?
– Поверю. Если в портфеле действительно то, о чем ты говоришь.
Барбер наклонился, открыл замок, распахнул портфель и ногой придвинул его к своему собеседнику. Елисеев, опустив руку, нащупал тугие пачки, перехваченные резинками.
– Из-за этих денег пролилась кровь, – сказал Барбер. – Много крови. И невинная кровь тоже пролилась.
– Что ж, путь к большим деньгам всегда лежит через кровь, – быстро нашелся с ответом Елисеев.
– Пожалуй. Ты потерял брата, потому что один подонок, что б он в гробу перевернулся, узнал о месте, где был тайник. Вместо денег мы нашли бомбу. Да, брата не вернешь… Но та сука, которая устроила взрыв, уже прописалась на том свете. Тебе от этого легче?
– Разумеется, – вздохнул Елисеев. – Я верю в справедливость, хотя в жизни сталкивался с ней редко.
– Теперь забудь о плохом. И миллион долларов – неплохая компенсация за твоего брата.
– Это не мои деньги, – покачал головой Елисеев. – Ты украл их у акционеров нашей компании. И деньги должны вернуться в «Каменный мост».
– Не мое дело, вернешь ты бабки акционерам… Или не сделаешь этого. Но я свое слово сдержал. На твоем месте я бы оставил наличман себе. Ничего нельзя изменить в этом поганом мире. Даже если пробьешь лбом стену, никто этого не заметит. Но почему бы просто не пожить в свое удовольствие?
– В свое удовольствие? – переспросил Елисеев. – Нет, это не для меня. Я помешан на своей работе. И слово «порядочность» для меня не пустой звук. Если я прикарманю деньги, то до конца дней буду чувствовать себя последней свиньей.
– Эй, только не надо патетики, иначе испортишь мне аппетит.
– А какие планы у тебя? – осторожно спросил Елисеев.
– Вернуть все долги, а потом исчезнуть навсегда. Теперь иди и считай.
Елисеев опустил руку, закрыл портфель, подхватив его, подошел к одному из телохранителей, приказав им оставаться на месте и ждать его возвращения. Он вошел в туалет, осмотрелся, соображая, какую кабинку удобнее занять. И выбрал крайнюю от стены. Через минуту он уже устроился на крышке унитаза, поставив портфель на пол, вытащил его дна одну из пачек, снял резинку и стал считать купюры. Дважды Елисеев сбивался, начинал счет, и снова сбивался. Мешали чьи-то голоса, дверь в туалет то и дело открывали, лилась вода из крана, кто-то матерился и дергал за ручку кабинки, в которой засел страховщик.
– Занято, черт побери, – сердито отвечал он, вытирал рукавом влажный лоб и начитал счет с нуля. – Не видите? Занято.
В портфеле сорок пачек, это точно, это он сосчитал. В каждой пачке должно быть по двадцать пять тысяч долларов. Елисеев закончил счет первой пачки, оказалось, что в ней три лишние сотни.
– Черт, черт, – сказал Елисеев вслух. – Этого не может быть. Потому что чаевые мне не положены.
Нет, так ничего не получится. Он встал с унитаза, снял пиджак, повесив его на гвоздик, присел на корточки возле опущенной крышки унитаза, как за карточный столик. Но и эта поза была неудобной, быстро уставала спина. Тогда Елисеев сел на мокрый пол, даже не почувствовав, что промочил брюки. Обхватив ногами унитаз, стал медленно, купюра за купюрой, пересчитывать деньги в злосчастной пачке, складывая стопку бумажек на крышке унитаза. Время от времени он отматывал куски туалетной бумаги и вытирал ими влажное лицо. На этот раз вышло ровно двадцать пять штук. Елисеев, больше не замечал неприятных запахов и настойчивых стуков в дверь. Не поворачивая головы, он громко рявкал:
– Занято. Занято, мать вашу. Сволочи.
Он сложил вторую и третью пачки в аккуратную стопку, обмотал резинками, которые, ведя счет, держал в зубах. Засунул две пачки в портфель, вытащил две следующих. Кажется, Барбер не обманул: в портфеле действительно миллион долларов.
– Эй, ты что там уснул? – в дверь забарабанил тяжелый кулак. – Мать вашу, наркоманы, алкаши… Слышь, придурок чертов, через десять минут мы закрываемся.
– Прошу прошения, – промямлил Елисеев.
Он сгреб деньги в портфель, надел пиджак и, выйдя из кабинки, столкнулся с пожилым усатым уборщиком в красном фартуке. Блюститель чистоты пристально посмотрел на позднего посетителя туалета, на его брюки, осуждающе покачал головой, сделав какие-то гадкие умозаключения, но вслух ничего не сказал. Когда Елисеев вернулся в опустевший зал, телохранители сидели на прежних местах, а Барбера уже и след простыл.
– Где? – спросил Елисеев одного из охранников. – Куда он делся?
– Ушел. Где-то час назад.
– Час? Целый час?
– Да, он съел свою пиццу, выпил вина. Потом расплатился с халдеем и смотался. Велел вам кланяться. А что, мы должны были его остановить?
– Нет, все в порядке. Сколько же времени я пробыл в сортире? – Часа два. Или около того.
– Господи, как бежит время.
– У вас все брюки насквозь мокрые. С них что-то капает.
– Правда? – еще сильнее удивился Елисеев. Он крепко сжимал ручку портфеля, и такая мелочь, как испорченные брюки, не могла омрачить его счастья. – Хрен с ними со штанами. Поехали, ребята. Сначала завернем в одно место, потом переночуете у меня на квартире.
* * *
В психоневрологический интернат Мальгин попал утром, когда воспитанники закончили завтрак. Переговорив с лечащим врачом, вышел из корпуса, присел на лавочку под старым тополем и стал ждать. Прикурив сигарету, он думать о посторонних вещах.
Ни свет, ни заря его разбудил телефонный звонок референта Елисеева. Кочетков сказал, что буквально пять минут назад закрыл дверь за своим хозяином. Среди ночи Елисеев в сопровождении трех амбалов из службы охраны явился к нему и принес портфель, полный денег. Миллион долларов, ни много, ни мало. Хозяин приказал сегодня же утром связаться с управляющим доверенного банка, который помогает переводить деньги за бугор. На этот раз нужно, чтобы вся сумма, отстиранная, пропущенная через банк, оказалась в Германии не позднее, чем через десять дней. Комиссионные, которые запросит управляющий, могут оказаться грабительскими, но, поскольку дело срочное, придется соглашаться на все условия.
«К чему такая спешка? – спросил Кочетков. – Вы потеряете как минимум пятнадцать процентов с общей суммы, а выиграете всего несколько дней». «Не имеет значения, – ответил Елисеев. – Завтра я выезжаю в Берлин. Там мне понадобятся деньги». Он вытащил из кармана пиджака железнодорожный билет и даже помахал им перед носом референта. Через пять минут он убрался, оставив портфель с деньгами. Елисеев находился в каком-то странном взвинченном настроении и вид у него был странный. Всклокоченные волосы, мокрые штаны, от него пахло так, будто только что он вылез из ванны с коровьей мочевиной.
