Самойлова коснулась губами кончика носа возлюбленного и улыбнулась, ее светло-зеленые глаза при этом сверкнули изумрудным, лучезарным блеском, а улыбка на овальном лице казалась искренней.
«Совсем как в юности, — проснувшись, подумал Виктор Тимофеевич. — Вот что любовь творит с женщиной». Он не сомневался, что сумел распалить сердце неприступной и богатой гордячки.
— Доброе утро, милая, — произнес он вслух с нежным оттенком в голосе. — Как спалось, что снилось?
— Тебя во сне видела, — засмеялась Елена Ивановна. — И знаешь, чем мы занимались, знаешь?
— Могу себе представить, — принял игривый тон любовник. — То-то я смотрю: ты с утра свежая, как огурчик, а я выжатый, как лимон.
— Не до конца выжат, не до конца, — продолжала дурачиться женщина. — И сейчас я тебе это докажу. — Она отбросила простыню и перекинула свое обнаженное тело на Колесникова.
— Пощади, — взмолился тот в шутку, обнимая ее за талию.
Постепенно их реплики ограничивались вздохами, перешедшими в обоюдный стон наслаждения…
— Я бы с удовольствием выпил шампанского, — изъявил желание Виктор Тимофеевич, раскинув поперек огромной кровати свое обмякшее от усталости тело. Елена Ивановна лежала на спине, закинув на него ноги.
— И я бы не отказалась.
— Позвать экономку? — пошел на хитрость мужчина.
— С ума сошел? — испугалась женщина. — Сама принесу.
Она нехотя поднялась и направилась к бару. Открыла дверцу, выхватила оттуда бутылочку французского дорогого шампанского и шоколадку с орехами самарского производства.
— Не хочу закусывать шоколадом, — капризничал, словно ребенок, Виктор Тимофеевич.
Женщина бросила взгляд на стол и ничего там, кроме вазы с виноградом, не обнаружила.
— Я ее уволю, — имела в виду она экономку, — совсем обленилась.
Конечно же, экономка была ни при чем. Это было делом рук падчерицы, которая давненько не конфликтовала с мачехой. Елена Ивановна относила эту перемену к ее замужеству и просто-напросто о Татьяне не вспоминала, будто ее совсем не существовало. Колесников проследил за ее взглядом и сказал:
— Виноград тоже неплохо, уж куда приятней шоколада, особенно утром.
Они выпили, а потом целовались долго, не без удовольствия, а когда все же оторвались друг от друга, хватали раскрытыми ртами воздух.
— Я пьян от счастья! — воскликнул мужчина.
— Я дам тебе закусить, чтобы окончательно не померк твой разум, — состязались они в остроумии. Самойлова отделила от виноградной кисти одну виноградинку и забросила ему в рот.
— По-моему, он с каким-то привкусом, — придрался Колесников.
— Рабу не нравится то, что хозяева подают ему на завтрак? Тогда еще шампанского!
После второго фужера привкус исчез. Они баловались, закидывая друг другу виноградинки в рот. Так продолжалось довольно долго. Чередование шампанского с виноградом закончилось, когда женщина вдруг почувствовала, что ее подташнивает.
— Кажется, вино несвежее, — сказала она и поднесла ладонь к губам.
— Такая марка, не может быть, — возразил счастливый любовник, который пока чувствовал себя нормально.
— И тем не менее я схожу в ванную комнату.
Пока женщина отсутствовала, тошнота подкатила к горлу и у мужчины. Елена Ивановна вернулась со смертельно побледневшим лицом.
— Похоже, ты права.
Он убежал в освободившееся место, а когда вернулся, то видом мало отличался от партнерши. Их уже не тошнило, но мутнело в глазах и начинались рези в желудках, которые усиливались с каждой минутой. Взгляд Самойловой задержался на вазе с остатками винограда, и она предположила ослабевшим голосом:
— Нас отравила падчерица.
Колесников накинул на обоих простыню и, протянув ослабевшую руку к прикроватной тумбочке, нащупал кнопку вызова и нажал ее. Спустя мгновение в спальне появилась молодая девушка в белом переднике. Она застыла на пороге, смущенно прикрыв глаза длинными ресницами.
— Где Танька? — собравшись с силами, строго спросила хозяйка.
— Ей и Василию Николаевичу стало дурно, что-то с желудком, и они уехали буквально минут десять назад в больницу.
— Сами? — подал голос Виктор Тимофеевич.
— Сами, — подтвердила ничего не понимающая девушка.
— А мы уже сами не сможем, — с грустью констатировал он, наблюдая ухудшение состояния своей без пяти минут жены. — Срочно вызывай «скорую помощь».
Девушка кинулась к телефону. Она не могла сообразить, что случилось с хозяевами и почему они так резко и все сразу заболели?
Машина «скорой помощи» прибыла даже быстрее обычного, но Елена Ивановна уже выкрикивала в бреду отрывки каких-то фраз, а Виктор Тимофеевич хоть еще и не потерял сознания, но наблюдал за действиями медицинских работников сквозь толщу пелены, застилающей глаза.
Елена Ивановна скончалась через три часа после того, как ее доставили в реанимацию. Колесникову благодаря сильной сопротивляемости крепкого организма чудом удалось выжить.
Спустя трое суток, как раз в день похорон его несостоявшейся жены, он лежал в палате. Здоровье значительно улучшилось, кризисный период миновал.
Татьяна и Василий отделались лишь испугом, получив легкое отравление.
Татьяна Самойлова — при браке она сохранила свою девичью фамилию — стояла в изголовье покойной, с виду убитая горем. Роль несчастной она исполняла отменно, и даже глаза у девушки были на мокром месте.
Николай Сергеевич протиснулся сквозь плотные ряды людей и тронул Татьяну за локоть, та повернула к нему лицо с покрасневшими веками и кончиком носа.
— Извини, — тихо сказал тесть, но так, чтобы слышали рядом стоящие, — но через два часа прилетает твой дед. Необходимо отправить в аэропорт машину.
Присутствующие с пониманием расступились, пропуская их.
— Я пошлю водителя на материном «мерседесе», — сказала девушка, когда они вышли на улицу и оказались наедине.
— Нет, — отрицательно покачал головой Груздев. — Пошли красный «ауди». — И пояснил: — Автомобиль оборудован для встречи. Я тоже поеду в аэропорт, но опоздаю к прибытию самолета, а по дороге стану свидетелем трагедии. В случае чего подтвердишь, что я замотался с делами и выехал с большим опозданием.
— Разумеется.
И она растянула свои толстые губы в хитрой улыбке.
Николай Сергеевич предупредил водителя «ауди», что ему необходимо еще сделать кое-что срочное, связанное с траурной церемонией.
— Если я опоздаю, меня не ждите. Встретишь Ивана Николаевича, сам и вези его сразу сюда, — напутствовал он человека, который натирал машину полиролью.
