— Я принес письмо от брата, прочитайте — и убедитесь, что мандрагора не может быть фальшивой, — с тем судовладелец достал из-за обшлага лист плотной бумаги, сложенный вдвое. Данненштерн принял лист, развернул и начал читать громко и внятно:
«— Прежде всего, шлю тебе свою братскую любовь, верность и желаю всего наилучшего! Дорогой брат! Я получил твое письмо и понял из него, что в твоем доме и в хозяйстве ты терпишь великий ущерб, одна за другой дохнут твои коровы, свиньи, лошади, овцы; вино и пиво в твоем погребе киснут и из-за многочисленных бед вы с твоей любезной женой постоянно ссоритесь…»
— Это не обязательно, — прервал его судовладелец.
— «…Я узнавал обо всем этом с болью в сердце, поэтому я обратился к разбирающимся в таких делах людям и спросил, в чем может быть причина твоих несчастий? — пропустив несколько строк, продолжал Данненштерн. — Они сказали, что беды твои не от Бога, это творение злых людей. Если хочешь освободиться от порчи, держи в своем доме альрауну, и всё будет в порядке. Я поискал ее и нашел одну у здешнего палача. Заплатил за нее шестьдесят четыре талера, да еще дал на чулки подручному палача. Посылаю ее тебе в знак моей братской любви, а также сообщаю, как надо ею пользоваться».
— Вот, вот! — перебил Мартини. — Ошибка первая! Он купил лишь корень мандрагоры, а обитает ли в ней альрауна, он знать никак не может! Откуда ему это знать! Разве он смыслит в духах? Да еще альрауна мужского пола! Прежде чем обряжать корень в штаны, нужно было спросить совета у знающих людей!
— Уж если палач не разбирается в альраунах, то какого же еще знатока вам надобно, господа мои? — Судовладелец не сдавался, лишь покраснел отчаянно.
— Да уж не такого, которому хочется выгодно сбыть с рук свой товар, — разумно возразил Мартини.
— Когда ты получишь корень, — возвысил голос Данненштерн, — отложи его и три дня не притрагивайся к нему. Через три дня вымой его теплой водой. Потом этой водой сбрызни домашний скот и порог дома. Увидишь, какие перемены наступят в твоей жизни. Корень надо мыть четыре раза в год, а затем вновь наряжать его в шелковые одеяния и запирать в шкаф, в котором хранятся твои самые ценные вещи. Вода после мытья корня приносит облегчение и при тяжелых родах, надо принять одну ложку. Если ты судишься с кем-то, захвати корень в суд. Держи его под правой рукой, и ты обязательно выиграешь процесс независимо от того, прав ты или не прав. Написано в Лейпциге, в воскресенье перед постом, год одна тысяча шестьсот девяносто седьмой…
— Как раз третьего дня я и получил письмо с мандрагорой, — сообщил судовладелец.
— Ну что же… — Данненштерн задумался. — Держи ее в шкафу, коли тебе угодно, милый Ганс. Полагаю, что ни вреда, ни особой пользы от нее там не будет… Поглядите еще раз, фрау Хелене.
Алена опять взяла мандрагору в штанах, понюхала, но присутствия альрауны не обнаружила. Корешок как корешок…
Тут дверь открылась, вошел слуга и объявил громогласно:
— Его милость барон фон Рекк!
— Мой Бог! — воскликнул Данненштерн. — Господин барон! Я не ждал вас в Ригу так скоро!
И пошел навстречу, раскинув руки так, что кафтан его, сшитый в облипочку и на такие движения не рассчитанный, задрался на спине презабавнейшим образом. Алена, которой доводилось маяться со вшиванием рукавов, зажала рот рукой — не фыркать же принародно… И глаза опустила.
Фон Рекк в дорожном платье, в высоких сапогах вошел стремительно и уже в гостиной скинул грязный длинный плащ на руки слуге.
— Я привез новость!
— И новость серьезная, — качая головой, заметил Данненштерн. — Садитесь. Я прикажу — с вас снимут сапоги…
— Нет, — садясь, отвечал барон. — От вас я еду дальше. Я рассчитывал у вас перекусить… Погодите!
Данненштерн, собравшийся было сказать жене о необходимости угощения, да и жена его, сама воздевшая руки, чтобы хлопком в ладоши призвать служанку, так и застыли с раскрытым ртом. Видать, не часто им в их собственном доме приказывали.
— Вы знаете, что через Ригу движется в Курляндию и далее посольство русского царя?
— Кто ж этого не знает! — ответил вместо Данненштерна Мартини. — В ратуше который уже день обсуждают церемониал встречи. Черноголовые непременно хотят выехать навстречу при полном параде. Их будет тридцать шесть всадников. И за ними поедут сто сорок бюргеров со шпагами в руках! Воображаете ли вы эту кавалерию?!
Уж кто-кто, а Давид Мартини Второй, чья аптека стояла как раз у ратуши, почему и звалась Ратушной, все новости такого рода узнавал первым.
Очевидно, Данненштерн вообразил-таки почтенных бюргеров в таком количестве и на лошадях, потому что весело рассмеялся.
— Их встретят за три мили от Риги, в Мермансхофе, — продолжал аптекарь. — И вообразите, на кого станут похожи наши бравые кавалеристы, проехав три мили! И Черноголовые тоже не часто садятся в седло.
Данненштерн с женой переглянулись, он кивнул, и женщина, шурша длинным платьем, поспешила к дверям.
— Мы порядком насмешим московитов, — добавил судовладелец. — Однако не мешало бы снарядить и кареты. Ведь они наверняка едут в санях. Они даже летом разъезжают в санях, мне рассказывал человек, который получает оттуда письма.
Алена хотела было вставить, что летом так только патриарх да архиереи путешествуют, и то — лишь в церковь для службы. Но постеснялась.
— Они едут в санях! Я сам видел! — выкрикнул фон Рекк. — К черту сани! Выслушайте же наконец! Среди солдат, сопровождающих посольство, заметили — как вы думаете, кого?
Данненштерн, Мартини и судовладелец всем видом показали, что понятия не имеют, причем хитрый аптекарь весь подался вперед — почуял, что новость фон Рекк привез изумительную.
— Царя Петра!
Выпалив это, фон Рекк откинулся на спинку стула и наконец вытянул затекшие от долгой скачки ноги.
— Этого не может быть! — возразил судовладелец. — Русские цари выезжают из Москвы только на войну или в паломничество.
— Помилуйте, фон Рекк! — не поверил и Данненштерн. — Почему вдруг среди солдат? Тут какая-то диковинная ошибка!
Алена же от новости фон Рекка и вовсе онемела.
Насколько она знала повадки Петра Алексеича, он мог не только что среди солдат, но и кучером на облучке в Ригу въехать…
— Погодите, господа, погодите! — вмешался Мартини. — У меня есть по крайней мере один довод в пользу того, что русский царь едет в Ригу!
— И что же это за довод? — повернулся к нему Данненштерн.
— Когда наш почтенный генерал-губернатор вдруг узнал, что посольство приближается к границам Лифляндии, он в восторг не пришел, но и не испугался. Посольство требует льгот, соответственно Кардисскому мирному договору, — пожалуйста! Но чем ближе посольство — тем наш господин Дальберг делается, я бы выразился так, задумчивее…
