— А клирик?
Было видно, насколько тяжело дался нищему этот ответ.
— Теперь он каноник монастыря. Меня отстранили от должности, потому что священник без правой руки не имеет права благословлять. Мою правую руку выбросили в Иль с моста.
Когда они дошли до дома на Брудергофгассе, Афра чувствовала себя отвратительно.
— Подожди здесь немного, — сказала она. Потом скрылась в доме и через некоторое время появилась снова.
— Дай мне пфенниг назад, — нерешительно произнесла она.
Нищий нашел монету в кармане сюртука и, не колеблясь, протянул Афре.
— Я знал, что вы не поверите мне, — удрученно проговорил он.
Афра взяла протянутую монетку, а другой рукой протянула новую.
Нищий не понял, что произошло. Недоумевая, он разглядывал деньги.
— Но это же полгульдена! Во имя Святой Девы, вы понимаете, что вы делаете?
— Я понимаю, — тихо ответила Афра. — Понимаю.
Рассказ нищего пробудил в Афре воспоминания о своей собственной судьбе. В последние годы ей удалось изгнать из воспоминаний картинку с беспомощным свертком, висящим на ветке дерева, и девушка стала думать, что все это ей приснилось. Ульриху о рождении ребенка она тоже не рассказывала.
И вот теперь все вернулось опять: как она рожала, вцепившись в дерево, как что-то выпало из нее на мох, кровь, которую она вытерла нижней юбкой, и квакающие звуки, издаваемые ребенком, разносившиеся по всему лесу. Что, интересно, случилось с мальчиком? Или же его растерзали дикие звери? Неизвестность вызывала угрызения совести.
Тем временем настал вечер, и Афра поднялась в свою комнату на верхнем этаже дома. С улицы было слышно, как шумят гуляки, которые как раз в это время начинали искать развлечений. Афра ничего не могла поделать с собой и бессильно заплакала. Слезы смягчали боль, мучившую ее.
Десять лет, думала она, исполнилось мальчику, если он еще жив. Кто он? Стройный юноша в элегантном платье? Или замученный слуга ландфогта? Или нищий оборванец, без устали бредущий из города в город и выпрашивающий у людей кусок хлеба? Афра подумала, что не сможет узнать собственного ребенка, если их пути пересекутся на Соборной площади. В голове стучала одна мысль: как ты могла такое допустить?
Оставленная один на один со своим горем и печалью, Афра услышала какой-то шорох. Думая, что это вернулся Ульрих, она утерла слезы и стала спускаться вниз.
— Ульрих, это ты? — тихонько позвала девушка в темноту.
Ответа не последовало. Внезапно ее охватил необъяснимый страх. Сломя голову Афра бросилась в кухню в задней части дома и вытащила лучину из огня. Ею зажгла фонарь.
И вот — тот же шорох, словно дверь в петлях проворачивается. Выставив перед собой фонарь, как оружие, Афра стала пробираться вперед, чтобы посмотреть, что случилось. Входная дверь была закрыта. Круглые стекла на первом этаже защищали от любопытных взглядов с улицы, но они же и мешали выглянуть наружу. Поэтому Афра поднялась наверх. Она чуть-чуть приоткрыла окно, выходившее на Братский переулок, и посмотрела вниз. Ей показалось, что в стенной нише дома напротив она увидела темную фигуру, но девушка была слишком взволнована, чтобы быть уверенной в том, что не ошибается.
Афра по-прежнему думала, что все это ей кажется, когда две руки обхватили ее сзади за шею и начали сжиматься. Афра ловила ртом воздух. Тут у нее перед лицом промелькнул ароматный полог. Последней ее мыслью было: это не сон! Потом на нее опустилась ночь, мягкая черная ночь.
Словно из другого мира, до Афры донесся голос Ульриха, сначала тихий и робкий, потом все более громкий и настойчивый. Она чувствовала, что ее трясут, потом ощутила несколько пощечин. Открывать глаза ей было очень трудно и стоило огромных усилий.
— Что случилось? — ошеломленно спросила Афра, осознав, что лежит на полу, и увидев склоненное над ней лицо Ульриха.
— Не беспокойся, все в порядке, — ответил Ульрих. От нее не укрылось, что он своим телом специально заслонял ей обзор.
— Что случилось? — повторила она свой вопрос.
— Я думал, ты мне объяснишь!
— Я? Я помню только две руки, душащие меня, и полог.
— Полог?
— Да, от него исходил какой-то странный запах. Потом у меня в глазах потемнело.
— Этот полог? — Ульрих протянул Афре ядовито-зеленый клочок ткани с золотистым узором.
— Может быть, да. Я не знаю. — Она села. — Боже мой! — пробормотала девушка. — Я уже думала, что умерла.
В комнате был погром. Стулья были перевернуты, сундук открыт, шкаф тоже. Прошло какое-то время, прежде чем Афра осознала, что случилось.
— Пергамент? — спросил Ульрих и пристально посмотрел на нее.
«Пергамент!» — пронеслось в голове у Афры. Кто-то приходил за пергаментом. Прошлое настигло их.
Она с трудом поднялась, побрела к шкафу. Платья были разбросаны по полу. Но зеленое платье по-прежнему висело на своем месте. Афра тщательно ощупала платье. Внезапно она остановилась. Обернулась. Только что ее лицо было серьезным, и вот оно изменилось, девушка улыбнулась и вдруг разразилась громким смехом. Голос ее срывался, и она, как ненормальная, заплясала по разоренной комнате.
Ульрих удивленно наблюдал за ней. Постепенно ему стало понятно, что Афра зашила пергамент в платье и таким образом уберегла его от воров. Когда она наконец успокоилась, Ульрих сказал:
— Мне кажется, наша жизнь в опасности из-за этого пергамента. Нужно подумать, не можем ли мы спрятать его понадежнее.
Афра расставила разбросанные стулья и принялась наводить порядок. При этом она постоянно качала головой.
— Насколько я вижу, пока что ничего не пропало, совершенно ничего. Даже серебряные кубки не заинтересовали грабителей. Действительно, остается только пергамент, его и искали. И при этом совершенно естественно возникает вопрос: кто знал о его существовании?
— Ты опередила меня с вопросом. Ответ таков: алхимик.
— Но алхимик не мог знать, что мы переехали в Страсбург… — Она внезапно умолкла и задумалась.
— Что? — поинтересовался Ульрих.
— Я должна тебе кое в чем признаться. Тогда, после того как мы побывали у Рубальдуса, я еще раз ходила к алхимику. Я хотела предложить ему десять гульденов, если он поделится со мной информацией о пергаменте.
— А почему ты не говорила мне об этом до сих пор?
Афра смущенно отвернулась.
— И что из этого вышло? — продолжал расспрашивать Ульрих.
— Ничего. Рубальдус утром поспешно выехал из дома. Клара, которая назвала себя его подстилкой и у которой мне удалось снискать доверие, сказала, что Рубальдус поехал к епископу Аугсбургскому. И она думала, что этот внезапный отъезд связан с пергаментом. При этом нам он говорил, что ничего не знает.
