Криминалист проверил, не истек ли срок хранения гипса, и закрыл баул, оставив его на коленях, как пассажир поезда, готовящийся к выходу на станцию.
Они уже въехали в парк, проскочили под гигантским чертовым колесом и помчались по аллее, ведущей вглубь.
— Это там. — Гросс показал тростью направо, где примерно в пятидесяти метрах от аллеи в рощице виднелась группа людей. К высокому каштану были привязаны четыре лошади, которые при приближении фиакра запрядали ушами. Рядом с лошадьми лежали два велосипеда, брошенные в спешке полицейскими.
— Спасибо провидению, что ночь была не очень холодная. — Вертен с недоумением посмотрел на Гросса. — Дружище, как давно наступила смерть, мы можем определить по температуре тела трупа, — пояснил тот. — А при холодной погоде тело остывает быстрее. По крайней мере на эту ночь у нашего приятеля Климта имеется прочное алиби, о котором, я думаю, он не постесняется объявить.
Вертен это хорошо понимал. Если способ убийства здесь такой же, как и прежде, значит, Климт тут ни при чем. И Лизель Ландтауэр стала жертвой того же самого убийцы.
Гросс выскочил из экипажа, не дождавшись полной остановки. Чуть покачнувшись, быстро восстановил равновесие и с баулом в руке направился к группе у каштана.
Вертен собрался сделать то же самое, но его окликнул кучер фиакра:
— Эй, герр доктор, а как же мои чаевые?
Вертен вспомнил об обещанных десяти крейцерах, достал из кошелька монету и положил в протянутую ладонь кучера.
— И за поездку с вас причитается еще двадцать пять, — прогундосил тот.
Адвокат снова полез в кошелек и выдал требуемую сумму.
— Храни вас Господь. — Кучер коснулся края шляпы. — Мне подождать?
— Да, пожалуйста, — ответил Вертен, раздосадованный задержкой, и поспешил к месту преступления, где Гросс уже ползал на четвереньках, а остальные наблюдали за его действиями с веселым изумлением.
Хмыкая время от времени, криминалист рассматривал в лупу землю. Затем с помощью пинцета поднял несколько почти невидимых частиц, которые отправил в конверт.
Тело убитого лежало неподалеку, прислоненное к дереву. На вид ему было лет шестьдесят. Седой, аккуратно причесанный. Одет почивший господин был в трахтен
[27]
из серой шерсти с зеленовато-серой отделкой и пуговицами из оленьего рога.
В широко раскрытых глазах мертвеца застыла тревога. Его кожа была белой как гипс — такая же, как у фрейлейн Ландтауэр в морге, подумал Вертен, — а на месте носа зияла дыра, что делало его лицо похожим на свиное рыло.
— Кто это здесь наследил?
Гросс резко поднялся на ноги и, переведя дух, строго посмотрел на собравшихся.
Их было шестеро. Двое жандармов, остальные — армейские офицеры. Вид Гросса и его властный тон не оставляли сомнений в его праве тут распоряжаться.
Наконец после долгого молчания один из жандармов, тот, что повыше ростом, ответил:
— Нам нужно было убедиться, что господин мертвый. Так положено по инструкции.
— И что же, инструкция предписывает вам проводить по месту преступления экскурсии? Тут, я вижу, ходили все шестеро. — Гросс посмотрел на армейских. — Прошу объясниться, если не желаете быть направлены на службу в Буковину.
Один из офицеров встал по стойке «смирно» и отдал честь Гроссу.
— Мы виноваты, герр доктор. Подошли, думали, что этому господину требуется помощь. Тогда только начинало рассветать, и мы не могли видеть, что ему уже ничто не поможет.
Гросс кивнул.
— А могу я спросить, что привело вас сюда в такой неурочный час?
Офицер, потупившись, молчал.
— Господа офицеры обнаружили мертвеца и вызвали нас, — пояснил жандарм.
Гросс снова кивнул, спрятал лупу в баул и направился к трупу, уже не заботясь о том, чтобы ступать осторожно. Все равно следы, оставленные преступником, эти солдафоны затоптали. Он наклонился, внимательно осмотрел шею убитого и махнул Вертену, приглашая его подойти.
— Видите? — прошептал он. — На разрезе те же самые белесые неровности, что и у фрейлейн Ландтауэр. Наш убийца по-прежнему пользуется скальпелем с зазубренным лезвием.
Затем он повернулся к жандармам.
— Запишите фамилии этих офицеров, и пусть отправляются к себе в казармы.
Дальнейший осмотр трупа не выявил ничего нового. В сжатом кулаке убитого оказался отрезанный нос, как и у всех остальных жертв.
Гросс отошел, достал из кармана белый носовой платок и начал вытирать колени.
— Зачем, как вы думаете, эти офицеры забрели сюда в такую рань? — Вертен, разумеется, это знал, но криминалист все равно решил объяснить. — Дуэль, друг мой. Пратер — излюбленное место для такого рода встреч. Они случаются почти ежедневно, но всегда нелегально. Этих молодых офицеров, поскольку они засветились, наверное, накажут, хотя и не строго. Но если бы кто-то из них отказался принять вызов, его бы наверняка изгнали из армии. Да что там говорить, даже бывший премьер-министр граф Бадени счел себя обязанным в прошлом году вызвать на дуэль депутата рейхстага, немецкого националиста. Стрелялись на пистолетах, на расстоянии двадцать шагов. — Он покачал головой. — Какое варварство! И это на пороге двадцатого века!
Затем они сели в ожидающий фиакр, и Гросс забыл о дуэлях. Ему вдруг вспомнилось совсем другое.
— Меня возмущает этот англичанин, — произнес он, примостив на полу свой замечательный баул.
— Какой англичанин? — спросил Вертен.
— Дойл, — ответил Гросс. — Думаю, я правильно произнес фамилию. Придумывает разные истории, где его герой, Шерлок Холмс, использует мои методы расследования. Я вам вот что скажу — ничего этот человек в криминалистике не понимает. Просто прочел мои давние статьи, и все. А теперь коллеги-профессионалы надо мной посмеиваются. Получается, что это я заимствую технику расследования у великого Шерлока Холмса, а не наоборот.
Из окна фиакра они увидели, что к месту преступления подъехала карета «скорой помощи», и оттуда вылезли санитары в белых халатах.
Гросс стукнул набалдашником трости в потолок, и фиакр тронулся.
— Итак, Вертен, что скажете?
— Ну, почерк преступника тот же самый.
— А помимо этого?
— Убийство произошло не здесь.
Гросс улыбнулся:
