— Как ты себя чувствуешь? — спросил Итан.
Кейт огляделась по сторонам. Муж сидел у ее изголовья.
— Пить хочется, — сказала Кейт.
Итан дал ей воды. Держа бутылку, он поморщился. Кейт негромко рассмеялась.
— Хорошая парочка мы с тобой!
— Скоро будем в Цюрихе. Маркус звонил. Ждет нас в отеле с врачом.
— А как твоя рука?
— Болит немного, но жить буду.
— Прости, что втянула тебя в это, Итан.
— О чем ты? Я прекрасно провел время.
— Джанкарло говорил мне, что я сведу в могилу нас обоих…
— Мы еще живы, Кейт.
Она улыбнулась. Кейт вспомнила, как на Айгере висела над пропастью, держась за край скалы. «Я еще жива», — думала она тогда.
— Знаешь, когда я потеряла Роберта, я думала, что больше никого не смогу полюбить.
— Так думают все, кто хоть раз в жизни любил.
— Не то что у меня никогда не будет никаких чувств. Мне просто ничего не хотелось. Я хотела сохранить мою любовь к Роберту, пока я живу. Мне казалось, что, даже если его нет, я его все равно…
— Знаю.
— Знаешь? У тебя было такое чувство? Когда?
— Сейчас.
Кейт рассмеялась и отвела взгляд.
— Скажи, тебе порой не бывает обидно… ну, из-за того, что ты словно бы делишь меня с Робертом?
— Наверное, я к этому привык. Я понимал, что ты именно из-за этого меня отталкивала, переводила все в шутку, когда я говорил совершенно серьезно. А потом я понял, что мне лучше принять это. И я решил с этим жить.
Кейт зажмурилась.
— Если бы я отпустила Роберта из своей жизни, никого из нас не ранили бы прошлой ночью.
— Я делаю это не ради твоего первого мужа, Кейт, а поступаю так потому, что тот, кто послал тех мерзавцев на Айгер — кто бы это ни был, — собирался убить тебя. И я не остановлюсь, пока мы не узнаем правду.
— Как думаешь, мы еще увидимся с Ти-Кей?
— Не имеет значения. Если он решит, что с него хватит, мы сами все сделаем.
— На его месте я бы вернулась в Нью-Йорк.
— Нет, не вернулась бы. Может быть, ты захотела бы исчезнуть, но ты бы не убежала от друга, которому назначила свидание.
— Ты за это меня любишь?
— И за это тоже.
Американское посольство, Берлин
Воскресенье, 9 марта 2008 года
Оперировал Мэллоя один из сотрудников службы безопасности посольства. Он вытащил из его тела двадцать три дробинки, очистил и перевязал раны, сделал укол аминогликозида для профилактики инфекции и инъекцию глюкокортикоидов в связи с травмой почек. Затем он выдал Мэллою пузырек с сильнейшим обезболивающим препаратом. После этого Мэллой несколько часов проспал, а потом съел горячий обед.
Ближе к вечеру он позвонил Гвен по закрытой линии. Там было утро. Она поздравила его с днем рождения и сказала, что очень ждала его звонка. Он собирался как-то особенно отметить день рождения?
— Сегодня я буду в пути, — ответил Мэллой. — Отмечал вчера.
— Чем занимался?
— Поездил по Гамбургу с приятелями.
— И все?
— Пару часов мы провели в одном из городских парков. Вели беседы о смысле жизни. Вот в таком духе.
— О, Томас, какая скука! Тебе пятьдесят, ты еще не умер! Надо было повеселиться.
— Я скучаю по тебе, Гвен.
— Я тоже по тебе скучаю. Когда ты возвращаешься?
— Мы тут наткнулись на один банковский счет, про который не знали. Это в Цюрихе. Придется на несколько дней съездить туда. Как только я пойму, сколько времени это займет, сразу тебе позвоню.
— Ты его сцапаешь?
— Гвен, сотрудники финансовой разведки никого не цапают.
Они еще немного поболтали о делах в Нью-Йорке. Менеджер одной галереи вчера вечером говорил с Гвен об устройстве ретроспективной выставки ее работ. Это было очень мило, но от слова «ретроспектива» она почувствовала себя старушкой.
— А разве я старушка? Я же еще не такая старая, чтобы устраивать ретроспективную выставку?
— До достойной ретроспективы тебе еще лет тридцать, — сказал Мэллой.
— А аудиторов старичками в пятьдесят не называют?
— Что ты! Для аудиторов это самый расцвет!
После того как Мэллой поговорил с Гвен, Брайен Комптон передал ему последние сведения о событиях в Гамбурге. Полиция обнаружила труп Джима Рэндела в квартире, находящейся на расстоянии менее одной мили от того места, где он исчез. Вскрытия не производили, но, судя по всему, смерть наступила после одиночного выстрела в висок. Быстро и чисто. Более приятные новости пришли из Рамштайна. Джоша Саттера уже прооперировали, он чувствует себя хорошо. По работе агентства данные у Комптона были противоречивые. Как все и ожидали, конспиративная квартира Дейла Перри оказалась потеряна, но компьютер и багаж Мэллоя из гостиницы в Нойштадте удалось забрать без всяких помех.
Мэллой спросил насчет гамбургской полиции. Кто-нибудь из сотрудников ранен? Комптон ответил, что есть несколько мелких травм, но огнестрельных ранений нет. Кроме Хуго Олендорфа убито несколько местных гангстеров. Комптон коротко сообщил о результатах расследования на местах обеих перестрелок. В числе погибших значилась женщина, за которой числились вооруженные нападения и нарушения закона о хранении оружия. Все преступники оказались местными жителями, за исключением одного берлинца, все имели не одну судимость. Этих людей Хуго Олендорф вербовал для Черновой через Ксено. Впрочем, ни один из убитых не подпадал под приметы «специалиста», о котором обмолвился Олендорф.
— Как и следовало ожидать, — добавил Комптон, — немцы требуют ареста и экстрадиции сотрудника Государственного департамента мистера Томаса и специального агента ФБР Джошуа Саттера.
— И как мы поступим?
— Чарли Уингер приказал мне сдать немцам людей Дейла Перри.
Мэллой с трудом сохранил хладнокровное выражение лица.
— Вы это сделали?
— Так получилось, что мы их потеряли.
— Вы разве к ним никого не приставили? — почти с искренним изумлением осведомился Мэллой.
Комптон кисло усмехнулся.
— Я к одежде британки прицепил GPS-метку, и мы следили за ней до франкфуртского вокзала, но потом поняли, что метку носит немецкий бизнесмен.
— Да… Не вышло, значит, — Мэллой покачал головой с тщательно разыгранным безразличием. — Я же вам говорил: они профессионалы. Я думал, вы приставите к ним хвост.
— У нас не было времени искать кого-то для этой работы!
