Когда крестьянин закончил, вышел пирожник, речь которого была еще менее понятной. Он клялся, что нес по меньшей мере сотню пирожков, называл крестьянина грабителем и лжецом и требовал, чтобы ему вернули деньги.
Судья Ди с большим трудом заставил себя сосредоточиться. Он велел одному из приставов выйти на улицу, собрать рассыпанные пирожки и принести их в суд, а по дороге купить такой же пирожок у какого-нибудь другого пирожника. Слуге судья велел принести в зал весы.
Он устало откинулся на спинку скамьи, снова обдумывая то, что произошло сейчас в суде. Единственное объяснение, которое он мог найти, — вдове Лу действительно есть что скрывать относительно смерти своего мужа…
Вернулся пристав с остатками пирожков, завернутыми в бумагу. Судья Ди высыпал их на весы. Они весили около шестидесяти лянов. Тогда судья взвесил целый пирожок — он весил около ляна.
— Пирожник лжет, — устало сказал судья. — Дать ему пятьдесят палок.
На этот раз из толпы послышались возгласы одобрения: людям понравилось, как быстро и изящно судья Ди рассудил спорщиков.
Пирожник получил пятьдесят ударов бамбуковой палкой, и на этом судья объявил заседание закрытым.
Войдя в кабинет, судья вытер со лба пот и рухнул в кресло.
— Двенадцать лет я работаю в суде, — сказал он. — Разных людей мне пришлось повидать, но такую женщину вижу впервые! Вы слышали, она говорила, что я будто бы домогался ее!
— Но почему вы, ваша честь, не заткнули ей рот сразу же? — спросил Ма Жун.
— А что толку? Получилось бы, будто я испугался… К тому же я действительно был вчера около ее дома и был переодет. Надо отдать ей должное — она умна, она знает, как перетянуть толпу на свою сторону!
— А по-моему, — сказал Дао Гань, — не так уж она и умна. Ей бы ответить на вопросы, показать свидетельство о смерти, и ничего бы не было! А своей дерзостью она только укрепляет нас в подозрениях.
— Да плевать она хотела на наши подозрения, — горько сказал судья. — Ей нужно одно: ни в коем случае не допустить расследования, потому что оно может вскрыть ее вину. И пока что она преуспевает в этом.
— Сейчас главное — быть осторожными и не сделать неверного хода, — заметил Дао Гань.
— Разумеется, — согласился с ним судья.
Дверь неожиданно распахнулась. На пороге возник староста приставов.
— Ваша честь, — взволнованно объявил он, — вас хочет видеть какой-то сапожник. Он говорит, что у него срочное сообщение от десятника Хуна.
Глава пятнадцатая
Десятник Хун идет на рынок; в таверне он встречает человека в капюшоне
Десятник бродил по улицам без всякой определенной цели. Постепенно сгустились сумерки, и он решил возвращаться в суд.
От тех двоих юношей, что видели татарина в бане, не удалось добиться почти ничего. Десятник долго и терпеливо расспрашивал их, но они могли только повторить то, что их третий приятель уже рассказал судье Ди. Решительно ничего выдающегося или запоминающегося не было в облике татарина, разве что лицо было закрыто платком. Юноши даже не помнили, точно ли из-под платка выбивалась прядь волос; десятник подумал, что ведь и тот юноша мог ошибиться и принять за волосы, скажем, бахрому платка.
На пути в суд десятник остановился у окна аптеки, разглядывая лежащие на виду корешки и высушенных животных, и в этот момент его кто-то задел рукой.
Десятник обернулся и увидел со спины широкую фигуру человека, на голове у которого был черный капюшон.
Десятник тут же рванулся за ним, прокладывая себе путь локтями. На улице в этот час было многолюдно, но десятник успел заметить, куда свернул человек в капюшоне, и побежал в тот же поворот. Человек остановился у ювелирной лавки и спросил что-то у продавца; тот вынес поднос с несколькими блестящими предметами, и мужчина стал перебирать их, внимательно разглядывая. Десятник подкрался совсем близко и сейчас пытался увидеть лицо незнакомца, но широкий капюшон полностью скрывал его. Хун подошел к лотку напротив, с которого торговали лапшой, и попросил порцию. Пока продавец отвешивал лапшу, десятник не сводил глаз с мужчины в капюшоне, но ему не повезло: к магазину подошли еще двое покупателей, и они заслонили его спинами.
Единственное, что удалось десятнику разглядеть, — руки незнакомца, когда он поднес к глазам стеклянную вазу с красными камнями. Незнакомец снял перчатку с правой руки и вынул из вазы один камень. Тут те двое посетителей, что заслоняли его, отошли, но он как раз наклонил голову, и снова десятнику не удалось взглянуть ему в лицо.
От волнения и напряжения десятник не мог проглотить ни кусочка. Он так и держал тарелку с лапшой в руках, пристально наблюдая за сценой напротив. Ювелир воздел руки к небу и стал что-то с пафосом доказывать покупателю — очевидно, они торговались и ювелир не хотел сбавлять цену. Но как ни напрягал слух десятник Хун, он не услышал ни слова из их разговора, — его заглушала толпа, собравшаяся у лотка с лапшой.
Хун на секунду отвернулся, а когда повернулся, увидел, как ювелир пожал плечами, достал лист бумаги, завернул в него что-то и подал сверток незнакомцу. Тот не стал задерживаться и немедленно скрылся в толпе. Хун поспешно бросил полупустую тарелку на лоток и кинулся вслед за незнакомцем.
— Эй, папаша, тебе что, лапша не по вкусу? — загоготал ему вслед продавец, но Хун не обратил внимания. Он шел за незнакомцем, ни на минуту не выпуская его из виду, и остановился, когда тот вошел в харчевню. Десятник с облегчением вздохнул, увидев знакомую вывеску: «Весенний ветерок».
Он окинул взглядом толпу около харчевни в надежде найти какого-нибудь знакомого и, к своей радости, заметил сапожника, которому несколько раз помогал. Хун схватил его за рукав. Сапожник открыл было рот, чтобы закричать, но узнал десятника, и лицо его расплылось в улыбке.
— Господин Хун! Добрый вечер! Уж не новые ли сапоги вы хотите мне заказать?
Не выпуская сапожника, Хун оттащил его на другую сторону улицы, достал из рукава шелковый мешочек для визитных карточек и слиток серебра.
— Слушай, — зашептал Хун, — можешь мне помочь? Беги сейчас в суд, скажи, что у тебя срочное сообщение для судьи Ди. Вот моя карточка, покажешь охранникам. Судье скажешь, чтобы он как можно скорее пришел сюда, в харчевню. На, вот тебе за труды!
Сапожник с жадностью схватил слиток и рассыпался в благодарностях, но Хун оборвал его:
— Некогда, некогда! Беги скорее!
Сапожник мгновенно растаял в толпе, а Хун перешел улицу и вошел в харчевню. Внутри оказалось просторнее, чем он думал, — около пятидесяти человек сидели за столиками группами по трое-четверо. Они пили вино, дешевые наливки и громко разговаривали. Подавальщик с большим подносом, уставленным бутылками и чашками, сбивался с ног, чтобы обслужить всех посетителей. Десятник огляделся, но человека в капюшоне среди них не было!
