— Все свободны, — отпустил охранников Нихиль и, насвистывая, пододвинул к себе протокол допроса.
— Ваше имя, отчество, фамилия? — для проформы спросил он у арестованного.
Но на все вопросы, положенные по протоколу, Гурехин отвечал грубым молчанием, и лишь когда Нихиль спросил его о чемодане, который, судя по донесениям, видели у Гурехина, тот едва заметно повел подбородком.
— Где чемодан, который вы вынесли из взорванного замка? — с коварной лаской спросил Нихиль.
Он был уверен, что из развалин замка Гурехин вынес ценный исторический трофей, золото или драгоценности, переданные ему Элизой. Это и было истинной причиной его энтузиазма в «расследовании», где сам побег играл ему только на руку, давая «юридический» повод для преследования «дезертира». Золотой блеск слепил его, и он был вынужден спешить: в центре очень скоро заинтересуются судьбой уникального специалиста по биоэнергетике и криптологии.
— Укрывательство ценностей и отказ от сдачи клада приравнивается к мародерству и карается по законам военного времени. Виновный подлежит высшей мере наказания! Где драгоценности?
— Там не было ценностей, — разлепив губы, выдавил Гурехин.
— Тогда что? Что?
Гурехин молчал.
— Упорствуете? Ну что ж, я знаю способ сделать вас разговорчивее.
Глядя в глаза Гурехина, Нихиль положил ладонь на спусковой рычаг и затем поднял ее, имитируя поднятие лезвия к тому пределу, откуда оно, сорвавшись с упора, начнет свое стремительное падение.
— Где чемодан? Отвечай, лагерное отребье. Считаю до трех, и твоя петушиная башка летит в корзину! — Нихиль пнул носком сапога плетеный короб для отсеченного черепа.
— Раз-два-три… Получай! — Он дернул за пружинный рычаг, имитируя стук ножа и резко опустив ребро ладони вниз, ударил Гурехина в кадык…
Из-под зажмуренных век пленного брызнули слезы.
— Товарищ капитан, вас к телефону, — на пороге переминался молоденький вестовой из последнего пополнения. Он во все глаза разглядывал гильотину и зажатого в скрепах Гурехина.
— Я же предупреждал, что занят! — раздраженно бросил Нихиль.
— Требуют из 7-ой американской армии, — виновато напомнил солдатик.
— С этого и надо было начинать! Я еще вернусь, — Нихиль пошлепал Гурехина по щеке и вышел в коридор.
Седьмая американская армия генерала Петчица стояла в двух километрах от позиций армии Конева. Звонил далекий родственник Нихиля. Волею судьбы они столкнулись в демаркационной зоне, во время братания союзников. Оська Нил узнал его издалека, догнал и по старой одесской привычке поймал за пуговицу, и Нихиль радостно открылся родственным объятиям.
— Шалом, потц! Помнишь анекдот: встретились два еврея… — зубоскалил Оська, щупая за плечи его тощую спину.
И Нихиль уже сам ответно сыпал анекдотами:
— Приходит Абрам в военкомат и заявляет: «Я хочу стать героем Советского Союза». «Нет проблем, — отвечает военком, — вам надо истребить не меньше сорока четырех врагов». «Я готов!» — кричит Абрам. «Отлично, Кац, вы встаете на воинский учет, заканчиваете курсы молодого бойца, на отлично сдаете стрельбы, получаете оружие и обмундирование и едете на фронт…» «Ну зачем вам такая морока? — удивляется Абрам, — вы мне их сюда привезите, а я уж, так и быть, стрельну…»
Оська, а теперь Джо Нил, хохотал, хлопая себя по упитанным ляжкам, и расставаться не хотелось. Но в тот день они оба были на службе и поэтому договорились встретиться при первой возможности.
— Мой апартамент ту квартал, — дребезжал в трубке знакомый голос с легким эластичным акцентом. — Скоро буду на кар, — кривлялся Оська.
— Пропуск? О’кей! — отвечал Нихиль.
Опустив трубку на рычажки, он в прекрасном настроении поспешил к «Деве».
Едва смолк цокот кованых набоек по кафелю, Ксаверий расслабил суставы левой кисти и морщась от боли вытащил руку из пут. Затем он протянул обвитую ремнем правую руку к запору деревянной скобы и освободил голову. Поднявшись с лежанки, Гурехин быстро развязал кожаный ремешок и встал рядом с запертой дверью, прислушиваясь к шагам в коридоре. Он услышал шаги Нихиля, и, едва его узкая спина с широким, почти женским тазом оказалась перед Гурехиным, тот накинул на его шею кожаный шнур и сдавил горло. Скручивая жгут, он дождался пока Нихиль затих, потом связал его ноги брючным ремнем, забил в рот тугой кляп из оторванного рукава гимнастерки и затащил тело на лежанку гильотины.
Вскоре Нихиль пришел в себя и, вытаращив рачьи глаза, попытался языком вытолкнуть кляп.
Гурехин раскрутил веревку подъемного механизма и обвязал ее вокруг придавленной шеи Нихиля внатяг:
— Смотри, я снимаю лезвие с фиксатора, и, если ты рыпнешься, — топор полетит вниз. Кто быстрее, ты или он? Можешь рискнуть, но я не советую!
Нихиль неловко заелозил бедрами и закивал, изображая покорность.
Гурехин вынул кляп из ненавистного рта:
— Говори: где Элиза?
— Не знаю, — давясь, прохрипел Нихиль.
— Говори, она жива?
— Наверное, — выдохнул Нихиль. — Она была приписана к объекту. Биосферу эвакуировали за Урал, в Змеиные Горы…
Гурехин снова засунул кляп в глотку Нихиля и приказал:
— Лежи тихо! Пошевелишься — останешься без головы!
В лаборантском шкафчике нашелся белый халат и слипшаяся от крахмала медицинская шапочка. Насвистывая «Синий платочек», Гурехин вышел в коридор. Ожидая высоких гостей из Москвы, штаб 5-ой армии гудел, как пчелиный рой, и никто не обратил внимания на высокого худощавого доктора, торопливо сбегающего по ступеням к распахнутым дверям. Во дворе госпиталя, выбиваясь из сил, повизгивала гармошка. В тесном кругу легкораненых и выздоравливающих отчаянно плясали бойцы и все не могли выплеснуть сжигающую их радость. У штабного крыльца парковался «виллис». Из машины выпрыгнул американский офицер, как две капли похожий на Нихиля, только эта капля была посмуглее и более крупного калибра. Отметив для себя такую шалость природы, Ксаверий растворился в шумной, хмельной толпе.
«Барашек» завис довольно высоко над шеей Нихиля. Осмотрев серебристое лезвие, он не сразу оценил опасность своего положения и решил действовать. Осторожными движениями он освободил застежки деревянного фиксатора, резко откинул его в сторону и стал развязывать узел веревки, накинутой на его шею. И это ему удалось. Под тяжестью ножа гильотины узел натянулся и подался немного вверх. «Барашек» угрожающе двинулся вниз. Пытаясь перехватить распущенный узел, Нихиль сменил руку, но вспотевшая от напряжения ладонь соскользнула, и веревка, свитая в тонкий канат, обжигая ладонь полетела вверх, увлекаемая падающим трехпудовым ножом. Он лишь успел передвинуть тело из-под падающего ножа сантиметров на двадцать, но выскользнуть из-под удара не смог. Он не услышал резкого свиста и лязга падающего лезвия. В корзину упал костяной осколок, на пол и стены каземата брызнула розоватая жидкость. Приторно сладкий запах разлился в воздухе…
