Но и у японцев есть слабое место… Впрочем не мне вам это объяснять – сами понимаете. Страна не только воюет за счёт импорта жизненно необходимых товаров, она за счёт этого живёт. И живёт и воюет она в кредит. Думаю, что приходится Японии сейчас очень нелегко и наша задача как можно серьёзней нарушить ввоз-вывоз товаров на этом острове, заставить их поставщиков повышать цены за товары, без которых она не может воевать, заставить страховые компании повышать плату за риск, заставить японцев каждый транспорт с войсками и снабжением для маньчжурской армии сопровождать сильным эскортом. Это не может не сказаться на темпах перевозок, а значит приблизит нашу победу на суше. Я изложил ситуацию понятно, господа? Вы поняли, какую роль вам предстоит сыграть?
— Да куда уж яснее. Когда и куда выходим? — командир "Алмаза", кавторанг Чагин был обижен на судьбу и командующего за то, что его гвардейскому крейсеру не пришлось поучаствовать в сражении. Теперь появлялся шанс проявить себя.
— Подождите, Иван Иванович! — Истомин, командир "Урала", был явно не в восторге от перспктивы обрисованной флаг-капитаном флота и не разделял нетерпения Чагина, — наши картонные крейсера не способны оказать серьёзного сопротивления даже какой-нибудь "Наниве". А свои главные коммуникации японцы наверняка охраняют очень тщательно. И крейсеров у них осталось достаточно. Очень рискованно.
Остальные командиры стали хмуриться и недовольно переглядываться. Непонятно из за чего: раделяли они опасения Истомина или осуждали его нерешительность. Скорее второе.
— Напрасно нервничаете Михаил Константинович, естественно, сразу в пасть тигра мы не полезем. Сначала попробуем нанести удары на севере и со стороны океана. Пусть понервничают. А атаки главной их транспортной артерии прикроем боеспособными броненосцами – всегда будет к кому под защиту отскочить. К тому же, от подавляющего числа вражеских крейсеров оставшихся в строю на данный момент, ваши корабли уходят легко и без напряжения. Вероятность встретить в море "Ивате" или "Токиву" – ничтожна, — у Клапье де Колонга заранее был готов ответ на такие аргументы.
— Хватит, господа! — Рожественский поднялся с кресла и обвёл взглядом присутствовавших. Его мутило и знобило от последствий полученных в бою ран, но не присутствовать на данном совещании он себе позволить не мог. — Операция – дело решённое, если у вас есть какие-то конкретные предложения по её сути – высказывайтесь.
Офицеры не стали (да и в большинстве своём не хотели) возражать.
— Тогда, — выдержав паузу продолжил командующий. — Получите пакеты с указанием зоны ваших операций и приготовьтесь выйти в море в течении двух дней…
Через два дня вспомогательные крейсера стали один за другим покидать Владивосток. "Амур" и "Алмаз" отправились к северному побережью Хоккайдо, громить японских рыбаков, "Урал" – к западному побережью того же острова, "Кубань" – южнее Сангарского пролива, попытаться нарушить каботаж, "Днепр", "Рион" и "Терек" проливом Лаперуза просочились в Тихий океан, а "Ангара", в сопровождении "Наварина" и "Сисоя Великого", отправилась на параллель Гензана. Там никто утоплен не был, но были остановлены и досмотрены три нейтральных парохода. Ввиду отсутствия контрабанды они были отпущены, но свою роль в изменении стоимости фрахтов поход русских кораблей сыграл: Тихоокеанский Флот продолжал действовать на коммуникациях Японии, это нельзя было сбрасывать со счетов. Очередной удар по экономике врага был нанесён.
Разговор предстоял неприятный, ну просто как давиться… Однако сам кашу заварил. И отступать Василий не собирался. Получив приглашение от Эссена прибыть в командирский салон, лейтенант уже через пять минут постучался в дверь.
— Заходите, Василий Михайлович, присаживайтесь, — радушно пригласил командир броненосца офицера. — Прочитал ваш рапорт. Удивлён. Вы просите отпуск, когда "Пересвет" в таком состоянии?
— Извините, Николай Оттович, я наверное не сумел выразиться внятно. Конечно, я прошу об отпуске только после того, как приведу в порядок всю его минно-электрическую часть, — Василий густо краснел, но отступать не собирался.
— А в чём причина такой спешки, Василий Михайлович? Я правильно догадался? — Эссен прекрасно видел смущение Соймонова и в его глазах прыгали лукавые искорки.
— Думаю, что правильно, — Василий сначала потупил глаза, но потом, словно застыдившись своего смущения, с вызовом посмотрел на Эссена. — Правильно поняли! Неужели вы в этом видите что-то постыдное?
— Да Боже упаси! Эх, молодость, молодость! Я прекрасно понимаю вас, но всё-таки служба – есть служба, война ещё не закончилась.
— Но наш "Пересвет" ещё долго будет небоеспособен, а свою часть я обязательно приведу в порядок. Отъеду не раньше, чем самый придирчивый проверяющий признает, что всё в порядке.
— О-оо! Вы, к вашему счастью, пока ещё не знаете, что значит просто придирчивый проверяющий. А уж "самый придирчивый"… Но дело не в этом. Я верю, что вы разберётесь со своим электричеством достаточно быстро, ну в смысле с проводами. А где взять новые прожектора? Вы наше российское разгильдяйство забыли? Мне вам надо доказывать, что каждую лампочку достать для вас будет серьёзной проблемой и битвой с нашими береговыми бюрократами и крючкотворами? Я не прав?
Василий понял, что командир припёр его к стенке и возразить нечего.
— Ладно, успокойтесь, подпишу я ваш рапорт, — глянув на мгновенно осунувшееся лицо своего старшего минёра, сказал Николай Оттович. — Я о другом с вами сейчас поговорить хочу. А! Кстати! А почему вы не упомянули в рапорте о своём ранении? Мне было бы легче ходатайствовать о его удовлетворении.
— Но ранение-то лёгкое, царапина, можно сказать, — в глазах лейтенанта появилась надежда. — Было бы унизительно козырять этим, когда есть огромное количество действительно серьёзно раненных офицеров. Но, Николай Оттович, а как же вы меня отпустите, если столько проблем предстоит решать? А о чём о другом вы хотели поговорить? А…
— Стоп! Слишком много вопросов сразу, молодой человек, — улыбнулся каперанг. — Для начала напомню, что кроме вас есть ещё и младший минный офицер – пусть с месячишко поработает без вашего присмотра, покажет, что он способен занять ваше место.
У Василия похолодело внутри: он ожидал, что командир может быть недоволен его просьбой, что откажет, но чтобы отрешить от должности… И если бы какой другой командир, но Эссен! Рассудок отказывался воспринимать эту информацию, но слова прозвучали.
— А какая должность? — голос Соймонова предательски дрогнул, выдавая волнение.
— Я хочу предложить вам стать старшим офицером "Пересвета", — весело посмотрел в глаза лейтенанта Николай Оттович. — А вы о чём подумали?
— Мне?? — Василий ошарашенно посмотрел на командира. — Старшим офицером? Да я же ещё…
— Да-да. Полгода назад вы были мичманцом, вахтенным офицером маленького миноносца, а сегодня я вам предлагаю должность… "Второго после Бога", учитывая, что первый после Всевышнего на "Пересвете" – я. Война, Василий Михайлович. Ещё не такие взлёты бывали в военное время. В конце-концов мне решать, кого из офицеров я хочу видеть на месте своего первого помощника. Вы умны и пользуетесь авторитетом, вы тактичны, когда надо и требовательны, когда необходимо. И вы честолюбивы. В хорошем смысле. Быть вам адмиралом, но именно должность старшого и есть самая главная ступенька в пути к орлам на погоны.
