— И что вы можете сказать по поводу этой записки?
Прежде чем продолжить, Хаусман подошел к столу и посмотрел на записку:
— Это какое-то признание. Она чувствовала, что совершила нечто плохое и должна искупить свою вину, убив себя.
— Продолжайте.
— Затем, возможно, после некоторого размышления — кто знает? — фройляйн села на кушетку, откинулась на спинку и выстрелила себе в сердце.
— Попятно, — сказал Райнхард. Он ждал.
Хаусман поджал губы и подошел к кушетке. Он посмотрел на ее рану, затем перевел взгляд на ее руки. Опустившись на колени, он заглянул под кушетку и произнес:
— Но…
— Точно, — сказал Райнхард, — оружия нет.
— Но оно должно быть.
Хаусман поднялся и выдвинул ящик стола.
— Что вы делаете? — спросил Райнхард.
— Ищу пистолет.
— Хаусман, — терпеливо проговорил Райнхард. — У фройляйн прострелено сердце. Вы в самом деле думаете, что с такой раной она могла бы, во-первых, спрятать оружие, а во-вторых, снова лечь на кушетку?
— А, может, она упала обратно на кушетку?
Райнхард покачал головой:
— Я так не думаю.
— Но дверь, — сказал Хаусман, почти обиженно, указывая на поврежденный дверной проем. — Она была заперта изнутри. Пистолет должен быть где-то здесь!
Райнхард отдернул другую штору.
— Все окна были закрыты. Да и кто в здравом уме решит скрыться этим путем?
Сквозь дождевые потоки на стекле Райнхард увидел размытое очертание одинокого экипажа, с трудом пробирающегося по дороге. Извозчик сидел, ссутулившись под своим непромокаемым плащом.
— Но тогда… — начал Хаусман с энтузиазмом, но потом смущенно улыбнулся и замолчал.
— Да? Что вы хотели сказать?
Хаусман покачал головой:
— Ничего, господин инспектор, это нелепо.
Райнхард, нахмурившись, посмотрел на своего напарника.
— Ладно, — уступил Хаусман, — но это просто предположение.
— Конечно.
— Фройляйн Лёвенштайн. Ее записка…
— Что с ней?
— Запретное знание…
Райнхард покачал головой:
— Хаусман, вы намекаете на вмешательство сверхъестественных сил?
Его помощник поднял руки:
— Я же сказал, что это просто предположение.
Райнхард непроизвольно содрогнулся. Он взял записку фройляйн Лёвенштайн. «Он заберет меня в ад, и надежды на спасение нет».
Сколько бы Райнхард ни качал неодобрительно головой, сколько бы он ни думал, на ум приходила только одна альтернатива предположению Хаусмана. Судя по всему, фройляйн Лёвенштайн действительно была убита кем-то — или чем-то, — способным проникать сквозь стены.
3
Дверь открылась, и санитар вкатил кресло с пациенткой профессора Вольфганга Грунера. Она была босая, в простом больничном белом платье. Женщина сидела, наклонив голову вперед так, что длинные темные волосы падали ей на лицо. На скамьях амфитеатра расположились доктора — их было больше пятидесяти. Как только в аудитории появилась женщина в кресле-каталке, по рядам пошел шепот.
Либерман громко вздохнул и сгорбился, скрестив руки на груди.
— Макс?
Он поднял глаза на своего друга и коллегу доктора Штефана Каннера.
— Что?
Каннер поправил манжеты своей рубашки, чтобы были видны золотые запонки, потом привел в порядок галстук-бабочку. Запах его одеколона был приторно-сладким.
— Не начинай опять, Макс.
— Штефан, я не думаю, что смогу выдержать это еще раз.
Он хотел было встать, но Каннер схватил его за руку и усадил обратно.
— Максим!
Либерман покачал головой и прошептал:
— Это настоящий цирк.
Человек, сидевший на скамье перед Либерманом, бросил на него через плечо сердитый взгляд.
— Довольно, — прошипел Каннер, толкнув Либермана локтем в бок. — Может, это один из друзей Грунера!
— Грунер уже знаком с моей точкой зрения.
— И именно поэтому твое положение здесь с каждым днем становится все более неустойчивым.
Санитар поставил шаткое кресло-каталку рядом с профессором Грунером. Вместе они подняли женщину на скромное подобие сцены, перенесли к большому деревянному стулу, похожему на трон, и усадили ее на него, аккуратно поставив ее ноги и положив на колени руки. Затем профессор подсунул под стопы женщины металлическую пластину, а санитар убрал каталку и встал у дверей.
— Господа, — произнес профессор. Его звучный голос наполнил аудиторию. Все присутствовавшие замолчали. Стало слышно, что ветер за окном уже утих, а яростная дробь дождя о стекло сменилась легким постукиванием.
Грунер был высокий и внушительный мужчина с длинной бородой и копной непокорных, уже начавших редеть, седых волос. С его лица никогда не сходило выражение легкого недовольства, отчего высокий лоб профессора рассекала вертикальная складка.
— Господа, — повторил профессор, — разрешите представить вам синьору Локателли.
Женщина выпрямилась и убрала с лица волосы. Посмотрев на нее, Либерман решил, что ей около двадцати пяти. Ее трудно было назвать красавицей, но что-то в ее внешности притягивало взгляд. У нее были темные, глубоко посаженные глаза и резкие черты лица. Она оглядела зал, а потом посмотрела на Грунера, который наклонился вперед и улыбнулся, — но не более чем на долю секунды.
— Эта синьора, — продолжил Грунер, — жена итальянского дипломата. Три или четыре месяца назад у нее начали появляться симптомы, говорящие о развитии нервного заболевания. Через некоторое время местный врач поставил соответствующий диагноз. Она слабела все больше и больше, потеряла аппетит, а сейчас страдает очевидным и, возможно, полным параличом обеих ног. Проведя обследование, мы не обнаружили ничего, указывающего на травму или болезнь.
Грунер повернулся к синьоре Локателли:
— Синьора, вы подтверждаете, что не можете ходить?
Женщина кивнула.
— Простите, — сказал Грунер, — боюсь, я не расслышал вашего ответа.
Женщина сглотнула и ответила с легким акцентом:
— Да, я не могу ходить.
— Вы чувствуете боль в ногах?
— Я ничего не чувствую. Они… — ее лицо перекосило страдание, — мертвы.
Грунер снова обратился к аудитории.
— К сожалению, в настоящее время, особенно в Вене, в нашей профессии существует пагубная тенденция объяснять возникновение нервных расстройств с точки зрения психологии. — Грунер медленно повернул голову и со значением посмотрел на Либермана, который сохранял невозмутимое спокойствие. Либерман понимал, что под этим взглядом он должен был занервничать и смутиться. Однако он гордо выдержал атаку и даже слегка улыбнулся. Грунер продолжил: — Господа, я настоятельно рекомендую вам усомниться в правомерности такого подхода и в здравости рассуждений его сторонников. Нервное расстройство — это болезнь, вызванная органической слабостью нервов. Эту слабость можно легко и быстро вылечить с помощью электротерапии.
