Либерман нахмурился.
— А-а-а… — протянул Фрейд. — Я вижу, что вы не находите такое объяснение правдоподобным. Тем не менее вы не должны недооценивать важность сексуальности при выяснении причин возникновения нервного расстройства. Несколько лет назад у меня был похожий случай: восемнадцатилетняя женщина с неврозом, сопровождающимся кашлем и потерей голоса. Она тоже подвергалась домогательствам со стороны друга семьи. Выяснилось, что симптомы ее были результатом не посягательств на ее честь, а скорее подавлением ее собственного либидо. Вообще, ее болезнь оказалась довольно сложной, а медицинское заключение практически не оставляло надежд на полное выздоровление. Но в прошлом году мою статью с описанием этого случая принял к публикации один из редакторов «Ежемесячного журнала по психиатрии и неврологии» по фамилии Цихен.
— Тогда я хочу поскорее прочитать ее, — сказал Либерман. Хотя его немного смущало то, что профессор постоянно подчеркивал важность подавленного сексуального желания. Фрейд считался специалистом в этом вопросе, но Либерман не мог представить, чтобы Амелия Лидгейт питала тайную страсть к такому мужчине, как герр Шеллинг.
Фрейд предложил Либерману еще сигару.
Либерман заколебался.
— Берите, — сказал Фрейд. — Эти сигары слишком хороши, чтобы от них отказываться.
Когда Либерман взял сигару из коробки, Фрейд спросил:
— Вы знаете Штекеля?
— Вильгельма Штекеля?
— Да.
— Знаю, но не лично.
— Он врач общей практики, но очень интересуется моей работой. Он написал восторженный отзыв о моей книге о снах в «Нойес винер тагблат».
— Да, я помню, что читал ее.
— Так вот, мы встретились в «Империале» несколько дней назад, и он высказал замечательное предложение: регулярно собираться, например раз в неделю, чтобы обсуждать наших пациентов и высказывать свои мнения. Мы могли бы начать осенью. Есть несколько заинтересованных людей: Кахане, Райтлер и Адлер, вы его наверняка знаете. Вы можете по средам вечером?
— Среда… — Хотя Либерман очень уважал Фрейда, он не был уверен, что готов стать его преданным учеником.
— В чем дело?
— По средам у меня урок фехтования с синьором Барбазетти, но… — Либерман решил, что невежливо будет отказаться от предложения Фрейда. — Я думаю, что смогу перенести урок.
— Хорошо, — сказал Фрейд. — Я буду держать вас в курсе.
Мужчины закурили сигары, и кольца голубого дыма еще более сгустили и без того плотный воздух.
— Как продвигается ваша книга об анекдотах, господин профессор? — спросил Либерман, стараясь, чтобы сигара обгорала ровно.
Фрейд откинулся на спинку стула, восприняв вопрос Либермана как приглашение рассказать анекдот:
— Сваха расхваливает невесту жениху, а ее помощница за ней повторяет. «Ее фигура стройна, как кипарис», — говорит сваха. «Как кипарис», — повторяет помощница. «А какие у нее глаза, вы таких никогда не видели!» «О, а какие глаза! Прекрасные!» — вторит помощница. «А по образованию ей вообще нет равных». «Нет равных!» — отзывается эхо. «Она имеет только один недостаток, — признается сваха. — У нее горб». И помощница тут же: «Но зато какой горб!»
И неожиданно для самого себя Либерман рассмеялся.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Последний сеанс
53
— Итак, как вы думаете, что Уберхорст имел в виду? — спросил Райнхард.
Уборочная машина двигалась по улице прямо на них. Наверху стоял человек, размахивавший шлангом из стороны в сторону. Оба поспешили отойти с пути, чтобы не попасть под струю.
— Я думаю, что он собирался сообщить полиции, что фройляйн Лёвенштайн была беременна, — ответил Либерман.
— Да, я тоже так подумал. У фройляйн фон Рат, конечно, совсем другое мнение.
— Правда?
— Она считает, что герр Уберхорст помогал фройляйн Лёвенштайн в ее стремлении покорить демоническую силу и хотел спросить, обратиться ли ему к помощи черных магов.
Либерман покачал головой:
— Ты все еще уверен, что Уберхорст не мог быть любовником Шарлотты Лёвенштайн?
— Абсолютно.
— Тогда получается, что фройляйн Лёвенштайн просто взяла и рассказала ему свой секрет? С чего вдруг?
— Ну, учитывая ее затруднительное положение, она вряд ли могла ждать сочувствия от Брауна.
Мимо промчался лакированный черный экипаж с опущенными шторами.
— Газеты до сих пор ничего не сообщали о ее беременности?
— Нет, насколько мы знаем, Браун не общался с журналистами.
— То есть никто больше не знает, что она была беременна?
— Верно. Только Браун.
Две монахини-урсулинки, опустив головы, перешли дорогу перед ними.
— Ты видел, какие странные инструменты были в мастерской Уберхорста? — спросил Либерман. — Шприц, магниты… Я почти уверен, что он пытался выяснить, каким образом был проделан фокус с запертой дверью. Его так захватила эта идея, что со временем он наверняка разгадал бы эту загадку. А кто еще, кроме Заборски, был в мастерской Уберхорста?
— Герр Хёльдерлин заходил туда днем в пятницу забрать книгу.
— Какую книгу?
— Что-то мадам Блаватской. Фрау Хёльдерлин одолжила ее ему около месяца назад.
— Таким образом, и Хёльдерлин, и Заборски могли прийти к одному и тому же выводу. А что Браун?
— Он сказал, что никогда не был в мастерской Уберхорста.
— Где он был в пятницу ночью?
— Он сказал, что был один в своей комнате, потому что слишком много выпил.
Из-за поворота появились три кавалериста. Их шпоры позвякивали, будто где-то вдалеке тренькала гитара.
— Как ты можешь быть уверен, что Браун придет туда сегодня вечером? — спросил Либерман.
— Хаусман был с ним весь день, — сказал Райнхард, — и если Браун вздумает пойти на попятную, он проводит его к мадам Ружмон.
— Очень предусмотрительно, Оскар.
— Да, он не хотел идти туда сегодня вечером. Он не хотел снова видеть их. Не из-за угрызений совести, а потому что думал, что мы рассказали им об обмане на сеансах. Он не хотел встречаться с ними, боясь, что они потребуют назад свои деньги.
— Ты сказал Козиме фон Рат, что их всех обманывали? — спросил Либерман.
— Нет.
— А что ей известно о подозрительном исчезновении Брауна?
— Я сказал фройляйн фон Рат, что он должен быть съездить в Зальцбург проведать больную тетушку. Браун знает, что ответить, если ему будут задавать сложные вопросы. Думаю, в свое время они узнают правду.
