Глаза фон Булова были прозрачно-серыми, почти бесцветными.
— Нет, — сказал Райнхард. — Мой помощник Хаусман должен был составить его.
— Тогда где он?
— Его нет в основном отчете?
— Нет.
— Тогда… его, наверное… куда-то не туда положили.
Райнхард понял, что все последующие попытки защитить своего помощника бесполезны.
— Если Хаусман и не сделал план, то только потому, что был занят чем-то другим. Нам нужно было опросить очень много свидетелей.
— Помощникам нужно подавать пример, Райнхард, — сказал фон Булов.
— Да, и я считаю, что люди важнее, чем расположение предметов.
— Ну, это ваше право, но оно идет вразрез с мнением экспертов. — И снова фон Булов взглянул на Брюгеля, прежде чем продолжить. — И раз уж мы заговорили о правилах… Я с удивлением обнаружил оригинал записки фройляйн Лёвенштайн… в конверте.
— А в чем дело? — спросил Райнхард.
— Таким образом записка могла быть повреждена, нужно было сфотографировать ее и пользоваться при необходимости снимком.
— Если бы я это сделал, — перебил Райнхард, — то доктор Либерман не смог бы сделать свое предположение насчет описки фройляйн Лёвенштайн. На фотографической копии…
Фон Булов поднял руку.
— Будьте добры, разрешите мне закончить. После того как сделаны фотографические копии, оригинал необходимо положить между двумя стеклянными пластинами и скрепить углы проклеенной бумагой. Благодаря этому можно видеть документ с обеих сторон и удобно рассматривать на свету.
— Это все очень хорошо, фон Булов, но…
— Инспектор! — Брюгель остановил Райнхарда грозным взглядом.
— Боюсь, что я совершенно не в состоянии мысленно составить план квартиры фройляйн Лёвенштайн, — продолжал фон Булов.
— А фотографий недостаточно? — спросил Райнхард.
— Недостаточно без плана расположения с указанием размеров и расстояний. — Посмотрев на Брюгеля, он продолжил: — Думаю, что мне нужно будет осмотреть квартиру.
— Конечно, — ответил Брюгель. — Райнхард, вы проводите завтра инспектора фон Булова туда?
— С удовольствием, — сказал Райнхард.
Фон Булов быстро поднял глаза. Он пристально посмотрел на Райнхарда, пытаясь разгадать выражение его лица. Райнхард вежливо улыбнулся.
Вернувшись к своему блокноту, фон Булов продолжил:
— Я не нашел медицинского рапорта… доктора Либермана.
Райнхард нервно кашлянул.
— Доктор Либерман не полицейский врач. Поэтому он и не писал рапорт.
— А кто он такой тогда?
— Независимый консультант, — авторитетно заявил Райнхард.
— Тогда вы могли бы потрудиться написать рапорт.
— Я не подумал, что это необходимо.
— Да, это необходимо. Иначе каким образом я могу сделать выводы относительно его открытий?
— Я уверен, что доктор согласится с вами встретиться.
— Это замечательно, но сейчас-то мне это не поможет, не так ли?
В течение следующего часа фон Булов методично задавал вопросы по своим записям, и постоянно обнаруживались какие-то отступления от «процедуры». При этом голову Райнхарда постепенно заполняла свистящая пустота. У него появилось ощущение, что он балансирует на краю глубокой темной пропасти. Он невидящим взглядом смотрел на портрет Франца Иосифа, его почему-то заворожила белизна его генеральского мундира и орденская лента насыщенного красного цвета, которая пересекала его грудь по диагонали. На столе рядом с императором лежала большая черная фельдмаршальская шляпа с пышным плюмажем из зеленых павлиньих перьев.
— Райнхард?
Это был голос Брюгеля.
— Не отвлекайтесь, пожалуйста…
64
— Я получил твою записку, мама. Все в порядке?
— Да, да, все прекрасно. Заходи.
Либерман вошел в гостиную.
— Где Хана?
— Она с подругой, сказала, что хочет купить новую шляпу. Они пошли гулять на Кертнер-штрассе.
Либерман отдал пальто слуге, который вошел следом за ним из прихожей.
— Хочешь чаю?
— Нет, спасибо.
— Тогда садись, Максим. — Повернувшись к слуге, она добавила: — Спасибо, Петер.
— Мама… — Либерман запнулся. Он уже начал подозревать, что его заманили сюда хитростью.
Не успел он продолжить, как Ребекка сказала:
— Я знаю, знаю, о чем ты думаешь! «Почему она сказала, что это срочно?» Но если бы я не сделала так, ты бы пришел? Нет. Ты бы прислал мне записку, что очень занят в больнице. Разве я не права?
Либерман сел на диван.
— Нет, мама, ты права. Но, дело в том, что… я действительно очень занят в больнице. Честно говоря… — Он подумал, не рассказать ли матери о Грунере и его надвигающейся отставке, но передумал: — А, не важно.
— Что не важно?
Либерман со вздохом спросил:
— Зачем ты хотела видеть меня сегодня?
Ребекка села на диван рядом с сыном и взяла его за руку. Она посмотрела на него с нежностью, но в то же время ее взгляд был внимательным и изучающим. Либермана несколько смутило такое пристальное внимание.
— Максим, я хотела поговорить с тобой наедине.
— О чем?
— О Кларе.
— Хорошо, мама. Что ты хотела сказать?
— Она красивая, привлекательная девушка. А Вайсы — очень хорошее семейство. Знаешь, ее отец и твой…
— Они давно знакомы, — перебил Либерман. — Они вместе учились в школе в Леопольдштадте, а отец господина Вайса помог моему деду начать первое дело. — Он прикрыл рот рукой и демонстративно зевнул.
— Да, да, — сказала Ребекка. — Ты все это уже слышал, я знаю. — Она погладила его по руке.
— В чем дело, мама?
— Ты… — она робко улыбнулась. — Ты уверен, что Клара твоя половинка? Ты уверен, что будешь с ней счастлив?
Почему-то в этот момент Либерман вспомнил фразу, которую приготовил тогда для профессора Грунера: «Профессор Грунер, как бы я ни хотел остаться работать в больнице, я не могу поступать против своей совести…»
Он почувствовал, как странный холод разлился в его груди. Либерман с раздражением отогнал эту неуместную сейчас мысль.
— Да, — сказал он довольно осторожно. — Да, я думаю, что мы будем очень счастливы вместе.
— И ты любишь ее? Любишь по-настоящему?
— Конечно, — ответил он, смеясь. — Я бы не сделал ей предложение, если бы не любил. — Но когда он произнес эти слова, они показались ему какими-то легкомысленными и пустыми, в них как будто не хватало эмоционального содержания. Он не чувствовал нежности, которая должна была сжимать его сердце.
