Еще несколько месяцев назад казалось, что ее мечта изучать медицину в этой Мекке знаний никогда не исполнится. Но сейчас все снова стало возможно. По счастливой случайности доктор Либерман появился в ее жизни, многое изменив в ней. Страх и стыд сменились надеждой и оптимизмом. Амелия думала, что никогда не сможет отблагодарить доктора за его неоценимую помощь. Тем не менее она решила выразить свою благодарность, помогая в решении криминальной головоломки.
Она толкнула тяжелую дверь из железа и стекла.
В фойе царил вечный полумрак, в эти янтарные сумерки никогда не проникал ни прямой солнечный свет, ни едкое, неуместное здесь искусственное освещение. Целый лес колонн, как стволы доисторических деревьев, поднимался ввысь к сводчатому потолку с барельефом. Хотя уже начинался вечер, в университете все еще бурлила деятельность, велись беседы (лекции начинались до рассвета и продолжались до восьми часов вечера). Некоторые группы студентов стояли в полумраке, другие следовали за мудрецами в сюртуках. Один из профессоров щеголял длинной белой бородой, свисавшей намного ниже пояса. Амелию позабавили его ученики, отрастившие бороды такой же длины.
Среди всех этих ученых мужей Амелия заметила только одну женщину, которая быстро шла сквозь море жилетов, воротничков-стоек и брюк в тонкую полоску. Когда эта единственная женщина приблизилась, они сразу заметили друг друга, как соотечественники на чужбине. На их лицах вспыхнуло удивление, сменившееся улыбкой солидарности. Ободренная этой встречей, Амелия подошла к привратнику.
— Добрый вечер.
Тот поднял глаза и окинул ее скептическим взглядом.
— Профессор Хольц назначил мне встречу, — продолжала Амелия. — Не могли бы вы объяснить мне, как пройти на факультет естественных наук?
Привратник немногословно и нехотя указал направление: он, очевидно, не был расположен выходить за рамки простой вежливости.
Коридор, разделявший фойе на две части, вел к большой двойной лестнице, каменные балюстрады которой украшали чугунные газовые лампы. В верхней части каждого столбика три матовых шара испускали слабый свет. Высокие стены огромного лестничного колодца хотя и были украшены рельефом в стиле барокко, но в то же время обладали приятной простотой. Колонны из черного мрамора поддерживали нечто, похожее на галерею. А под самым потолком, через высокие арочные окна проникали остатки исчезающего дневного света.
Амелия поднялась по лестнице на самый верх: куда ей идти дальше, привратник не сказал. Она обратилась к молодому человеку в короткой накидке. Он засмеялся, ответив, что только что вышел с бесконечной лекции профессора Хольца, и настоял на том, чтобы проводить Амелию в маленький лекционный зал, где профессор все еще решал какие-то уравнения на доске.
— Господин профессор, — окликнул молодой человек. Профессор не обернулся, а просто вытянул руку назад, как будто сдерживая нападающего. Молодой человек глупо улыбнулся и попробовал снова:
— Герр Хольц, вас желает видеть молодая фройляйн.
На этот раз профессор оторвался от работы и посмотрел вверх.
— Простите, мне пора идти, — прошептал молодой человек Амелии. — Приятно вам пообщаться. — Он нагло подмигнул и поспешил уйти.
— Да! — требовательно воскликнул профессор Хольц.
— Меня зовут мисс Амелия Лидгейт. Вы любезно согласились встретиться со мной сегодня вечером.
— А-а-а… — протянул профессор. — В самом деле? Ну что же, заходите и подождите немного, пожалуйста. — Он указал на скамью и добавил: — Я скоро освобожусь. — Амелия приподняла край платья и стала спускаться по крутым деревянным ступеням. Профессор снова отвернулся к доске и начал что-то яростно писать на ней мелом. Из-под его руки появилась вереница греческих букв и каких-то значков, которые распространялись по пыльной поверхности, как кожная болезнь. Амелия села на скамью в первом ряду и попыталась вникнуть в задачу, которую решал профессор. Однако понять смысл манипуляций оказалось почти невозможным. Через некоторое время профессор остановился, недовольно что-то пробормотал и бросил мел на кафедру. Амелия хотела как-то утешить его, но решила, что благоразумнее промолчать.
— Итак, мисс Лидгейт, — сказал профессор, все еще стоя спиной к ней и задумчиво глядя на свои производные, — чем могу помочь?
— У меня есть вопрос, относящийся к области ваших исследований.
— У вас вопрос по баллистике?
— Да, господин профессор. Недавно я увидела вашу монографию по расчету траекторий и нашла ее очень интригующей.
Профессор замер и, медленно повернувшись, внимательно посмотрел на Амелию. Он вглядывался в нее через стекла пенсне в черепаховой оправе, которое балансировало на кончике его носа. Его ноздри раздувались, как у дикого животного, которое почуяло запах хищника.
— Интригующей, вы сказали?
— Да, очень, и у меня вопрос относительно пуль и их целостности. — Профессор продолжал, не отрываясь, смотреть на нее. — Насколько я понимаю, вы очень занятой человек, господин профессор, мне не хотелось бы отнимать слишком много вашего драгоценного времени, потому я взяла на себя смелость изобразить задачу в виде формулы. Пожалуйста, будьте так любезны, посмотрите.
Амелия встала, вынула из сумки лист бумаги и передала профессору. Хольц снисходительно взглянул на ее математические выкладки и почти сразу произнес презрительное «Пфа!».
Амелия почтительно помолчала, а потом спросила:
— Здесь есть ошибка?
— Дорогая моя, — сказал Хольц, — вы же не собираетесь приписать букве «тета» обозначенные параметры? Это же элементарная ошибка!
Хольц бросил листок обратно Амелии, которая успела схватить его до того, как он спланировал на пол.
— При всем моем глубочайшем уважении к вам, — сказала Амелия, — это не ошибка, у меня была веская причина, чтобы присвоить «тете» эти значения. Дело в том, что мне нужно получить ответ на необычный вопрос.
Профессор снова заинтересованно посмотрел на Амелию, втянул носом воздух и спросил:
— Какой вопрос?
82
Девушка уснула. Перед тем как уйти, Браун остановился и посмотрел на нее. Совсем молоденькая, наверное, немногим больше семнадцати лет. Она была славянка, мадам Матейка говорила, что родом из Галиции. Откуда бы она ни была, ее немецкий был ужасен, и Брауну приходилось выражать свои пожелания жестами и мимикой. Девушка внимательно смотрела на него умными серьезными глазами и выполняла все его инструкции с необыкновенной фантазией и трудолюбием.
Фелка пробормотала что-то неразборчиво во сне, издала несколько звуков, похожих на мяуканье, и перевернулась на другой бок. Одеяло сползло с нее, открывая приятный глазу ландшафт изгибов тела, простирающийся до самой копны тугих черных кудрей. На ней все еще были хлопковые чулки и подвязки.
Испытывая странные и нетипичные для него жалость и благодарность, Браун нашел в кармане мелочь — ничтожную кучку серебряных монет по десять геллеров — и оставил на столе. (Девушке достанется очень мало из тех денег, которые он заплатил мадам Матейке.) На холодной жаровне он заметил миску с мутной жидкостью, в которой лежали палочка и губка. Фелка забыла про спринцевание, но это была не его проблема. Браун пожал плечами и осторожно пошел к двери.
