Рядом с Ясуэ сидит служанка о-Аки, грузная, хмурая — ей бы подковы гнуть, а не иголкой искусничать. Тоже доносчица. Ее специализация — слуги. Докладывает госпоже Ниу об их ошибках, разговорах, мелких кражах, проказах. Однажды застукала помощника повара. Сломала мужчине руку и отвела к хозяйке.
— О-Хиса, ты делаешь слишком крупные стежки. — Старшая швея сердито насупилась. — Укороти. Что за неумеха! Неужто мать тебя ничему не научила?
— Простите, Ясуэ-сан.
Пошивочные, где они сидят, — островок тишины в бурлящем доме. Хотя смерть барышни Юкико и траур определенным образом влияют на обстановку, тем не менее приготовления к Новому году кипят. Слуги заканчивают генеральную уборку. Дочери даймё, наложницы и их фрейлины выбирают кимоно, в которых отправятся на вечеринки. Служанки греют воду для мытья, укладывают волосы, приносят и уносят одежду, делают массаж, подают чай и закуски. Повара варят, парят, пекут, шинкуют. Ошалелые от суматохи дети с воплями гоняются друг за другом по коридорам. О-Хиса рассчитывала, что под шумок удастся улизнуть, чтобы встретиться с Сано, но ее приобщили к праздничным хлопотам и выйти из дома нет никакой возможности. Как теперь найти Сано?
Хотя молодой господин ни словом, ни делом не намекнул — дескать, знаю, что ты подглядывала за мной на вилле, — однако после смерти барышни о-Хиса почувствовала слежку. Много раз она проходила по коридорам имения и слышала, как за ней открываются и закрываются двери, как незримые наблюдатели фиксируют ее перемещения. Когда она выходила с поручением за ворота, какая-нибудь служанка обязательно невзначай попадалась на пути, и они шагали вместе. О-Аки перебралась в комнату о-Хисы в качестве четвертой соседки. А по возвращении с виллы совсем стало невмоготу. Ясуэ и о-Аки встретили о-Хису на пороге дома и с тех пор держат под постоянным контролем. О-Хиса бросила на церберш внимательный взгляд. А что, если взять и убежать? О-Аки догонит и сломает руку? Ясуэ донесет господину Масахито? Он убьет о-Хису. Ну и пусть! По чести говоря, она заслуживает смерти. Но прошлой ночью ей снова приснилась барышня Юкико. Черные умоляющие глаза на голубом лице. Тонкие пальцы, уже обглоданные рыбами, просяще тянутся к ней. Волосы — будто черное облако на воде. Сано полагает, что о-Хиса может упокоить несчастный дух, если все расскажет Совету старейшин. Хорошо, она согласна. Однако защитят ли старейшины ее семью от гнева Ниу? Очень хочется верить. Только как ускользнуть от тюремщиц?
— О-Хиса! — Хриплый голос Ясуэ нагло вмешался в мысли девушки. — Ты неровно подгибаешь, исправь.
— Да, Ясуэ-сан. Простите. — О-Хиса принялась распарывать стежки и уколола палец. От боли, а вернее, от тоски слезы потекли ручьями. Высасывая кровь из ранки, о-Хиса представляла, как Сано, не дождавшись, уходит в неизвестность.
Из коридора донеслись голоса служанок:
— Ты подмела павильон в северном саду?
— Нет. Я думала, ты подметешь.
— А я думала, ты.
Северный сад находился вблизи ворот.
— Может, мне подмести? — робко предложила о-Хиса.
Ясуэ насупилась.
— Сиди.
Заметив одобрительный кивок о-Аки, о-Хиса почувствовала, как все внутри оборвалось. Тут ей пришла замечательная идея. Она изобразила конфузливую улыбку.
— Можно выйти?
— Куда это? — спросила Ясуэ.
— В место для облегчения, если вы не против. — Так в доме величали уборную.
Ясуэ в досаде поджала губы, она явно боялась нарушить приказание.
— Ладно уж, раз приспичило. Но дольше времени не задерживайся! О-Аки, иди с ней.
Поеживаясь от пронзительного взгляда, о-Хиса прошла в уборную для слуг — крошечный домик, по понятным причинам стоящий на отшибе. Заперевшись, она произнесла в уме короткую молитву. Затем, поборов отвращение перед тем, что предстояло, задрала и подвязала на талии полы кимоно, чтобы не мешали, и встала на колени у отверстия выгребной ямы.
Хотя бадью часто опорожняли и ополаскивали настоем из душистых трав, широкое очко чудовищно воняло. О-Хиса заглянула в очко. Бадья была заполнена наполовину. Сдержав тошноту, девушка села, осторожно опустила ноги в отверстие, нащупала края бадьи, выгнулась и сползла в промежуток между бадьей и полом уборной. Люк, который слуги использовали для выноса нечистот, находился справа. Она протиснулась к маленькой двери и открыла ее. Отвращение и страх взяли верх над осторожностью. О-Хиса и не подумала убедиться, нет ли кого за дверью. Свобода! Девушка вывалилась из люка, немного полежала на холодной земле, судорожно вдыхая свежий воздух, вскочила на ноги и помчалась вон из усадьбы, на бегу расправляя кимоно. Силу и смелость ей придавала мысль о родных. После Совета старейшин она навсегда вернется к маме и бабушке. Она больше не увидит семью Ниу.
О-Хиса обогнула женские апартаменты и устремилась к мужским. Они предназначались для даймё, его старшего сына и их ближайших советников, поэтому сейчас пустовали. Масахито жил в отдельном флигеле, он тоже не мог здесь угрожать о-Хисе.
Она остановилась, чтобы сориентироваться. Прежде ей не доводилось бывать в этой части имения. Безлюдные дома, закрытые ставнями окна, притихшие сады… Как попасть к воротам?
О-Хиса припустила наугад. Нельзя мешкать. О-Аки может в любой момент обнаружить, что пленница сбежала, и сообщить старшей доносчице. Имение начнут обыскивать, и не сносить девушке головы.
О-Хиса углубилась в узкий проход между зданиями. Раздался скрип. Дверь? Девушка инстинктивно взвизгнула и обернулась. На крыше сидела ворона. «Нашла время каркать!» — поперхнулась о-Хиса. Она почти жаждала, чтобы ее нашли, избавив тем самым от страха и неопределенности. Только мысль о семье придавала ей отвагу. Всего через несколько часов она будет дома. Как приятно удивятся мама и бабушка, когда увидят ее на день раньше праздника! О-Хиса прильнет к материнской груди и забудет обо всем, что пережила у Ниу. Ей не приходило на ум, что родные расстроятся, узнав, почему она бросила выгодное место работы.
О-Хиса выбежала в сад, увидела ворота и ринулась к ним. На белом гравии между бесформенных валунов зачернели следы.
Она почти достигла ворот, когда позади послышались хрустящие шаги. Не останавливаясь, она метнула взгляд через плечо, открыла рот — и не успела крикнуть.
Шнур оборвал дыхание. Она рухнула, скорчившись, наземь. Перед глазами возник родной дом, осиянный золотым нимбом. Мама и бабушка сидят у плиты. Любящие улыбки манят о-Хису. Она потянулась к дорогим лицам, но видение исчезло. Вместо него появилось другое.
Барышня Юкико. Воплощение бесконечного сострадания. Барышня простерла вперед руку, приветствуя о-Хису в мире мертвых.
Глава 24
Замок стоял на вершине холма, поросшего лесом. Это был огромный, хорошо укрепленный город в городе. За толстыми стенами пребывали сёгун Токугава Цунаёси, его семья, ближайшие союзники и целая армия солдат, чиновников и слуг.
