Со слов отца Тюго с раннего детства знал историю рода Фудзивара. Он понял: поступок двоюродного брата, с одной стороны, опозорил клан, а с другой — поднял его собственную ветвь на семейном древе. Он усмехнулся, словно одержал еще одну победу.
Взгляд отца остановился на нем, и Тюго увидел себя глазами старика: долговязым, босым недорослем с дурацким деревянным мечом. Сгорая со стыда, он услышал отцовский голос:
— Теперь забота о чести клана легла на наши плечи. Чтобы поддержать ее, победы в детской игре недостаточно. Если ты намерен походить на генерала Фудзивару, тебе придется выиграть более серьезное сражение.
Подобные высказывания преследовали Тюго в течение всей молодости. Радость родичей по поводу бесчестья Мацуи омрачалась по мере того, как он становился богаче и влиятельнее. Гишинам приходилось затягивать пояса, чтобы при фиксированном жалованье справляться с растущими расходами, а Мацуи жили на широкую ногу. Мужчины семьи Тюго видели сёгуна только на крупных церемониях и деловых встречах, а для мужчин семьи Минору устраивались личные аудиенции. Положение банкира Токугавы настолько приблизило последыша четвертого сына Фудзивары к власти предержащей, что Тюго и не снилось. Со смешанным чувством злости и унижения он понял: заблудший двоюродный брат превзошел его.
Сидя в меняльной конторе, Тюго злился, припоминая, сколько он и его господин должны Мацуи. Обычно Тюго проявлял страсть к сражению — истинно самурайскому делу — в педантичном отношении к служебным обязанностям. Однако теперь он с острым наслаждением ощущал прилив силы, словно собирался поупражняться в технике отсечения голов. Он представил: вот рука стремительно выхватывает меч, вот клинок со свистом вылетает из ножен и прочерчивает в воздухе белую дугу, вот, разрубая хрящи, входит в шею, вот он, воин-победитель, стоит над поверженным Мацуи…
Грезы Тюго прогнал укол страха, когда он взглянул на улыбчивого, удивительно живого торговца. Не потребует ли Мацуи возвратить долг? Сейчас он никак не мог расплатиться. У него были большие траты, денег нет.
— Впрочем, ты всегда вовремя платишь по счетам, Тюго-сан. Здесь и говорить-то… не о чем.
Не успев почувствовать облегчение, Тюго вновь испугался. Только самурайская выдержка помогла изобразить безразличие.
— Тогда что тебе нужно?
Веселый кузен пропал, явив на свет хитрого торговца, составившего себе и своим клиентам целые состояния.
— Мы должны обсудить убийства, связанные с бундори, и подумать, как защитить себя.
— Не понимаю, — протянул Тюго.
Неожиданно ему очень захотелось выпить, желание было сильнее отвращения к гостеприимству Мацуи. Он глотнул сакэ. Потому что, конечно, догадался, что имеет в виду братец.
— Сёсакан Сано узнал о генерале Фудзиваре, — сказал Мацуи, — и о ссоре, которая связывает генерала — и нас — с убийствами. Он ведь и с тобой говорил, не так ли?
— С чего ты взял? — буркнул Тюго, обеспокоенный и осведомленностью Мацуи и тем, что Сано беседовал с торговцем. Сано, должно быть, и впрямь уверен, что найдет убийцу среди потомков генерала Фудзивары. Если семейная тайна станет достоянием гласности, то грянет настоящая катастрофа! — Кто тебе сказал?
Мацуи нетерпеливо пожал плечами:
— У меня в замке немало клиентов, которым я прощаю долги в обмен на услуги. Кто мне сказал, не важно. Важно другое: ты разболтал все сёсакану?
Тюго с трудом оправился от потрясения, которое испытывал всякий раз при намеке на то, что передавалось из поколения в поколение в роду Фудзивара и связывало единственной нитью разобщенные семейства. Тюго отчетливо помнил, когда был посвящен в святая святых, — в первый день седьмого месяца десять лет назад, за пять лет до того, как отец вышел в отставку и он унаследовав должность командира гвардии.
Стоял жаркий влажный полдень. Тюго осматривал укрепления замка, вдруг кто-то позвал его по имени. Тюго обернулся. Отец, прихрамывая, шел по проходу между каменными стенами.
— Ото-сан, в чем дело? — встревожился Тюго и поспешил навстречу старику, тот никогда прежде не приходил к нему на службу.
Отец отвел предложенную руку:
— Сын, ты придерживался бусидо, как подобает самураю, и в этом гордость нашего клана. Теперь я должен поведать тебе нечто очень важное. Пойдем.
Тюго сжигало любопытство, тем не менее он удержался от расспросов. Они медленно двинулись вверх по проходу. Мелкий частый дождь тонкими струйками стекал по доспехам Тюго и по плащу старика. С земли поднимались испарения. Туча нависала над замком, такая же тяжелая, как и молчание отца. Они остановились за северо-западной сторожевой башней, на любимом месте старика, и он заговорил в спокойном мрачном тоне.
Тайна до глубины души поразила Тюго. Он безмерно вознегодовал от той ужасной несправедливости, которую доблестно стремился исправить генерал Фудзивара.
— Как глава семьи после моей смерти ты должен накануне кончины передать эту тайну своему старшему сыну, — сказал отец. — Твоим двоюродным братьям тайна известна от их отцов. Но ты не должен говорить с ними об этом. Вообще ни с кем. Ты должен хранить тайну, чтобы однажды, когда придет время, один из потомков генерала Фудзивары завершил его благородную миссию.
— Хорошо, ото-сан, — тихо ответил ошеломленный Тюго. Он размышлял, уж не ему ли выпадет честь завершить старинное дело.
Все последующие годы он терпеливо ждал какого-нибудь знака, чтобы начать действовать. Как смеет Мацуи предполагать, будто он способен открыть тайну сёсакану Сано?
— Я ничего не рассказал ему, — резко бросил Тюго.
— Хорошо. — Мацуи подлил ему сакэ. — Поклянись, что будешь и впредь молчать. Сёсакан Сано догадался, что ключ к убийствам лежит в прошлом нашего клана. Но он не знает, почему происходят убийства, и не может выдвинуть серьезного обвинения. Пока мы храним тайну, он не опасен для нас. — Торгаш сделал паузу. — Если надеешься, выдав тайну, отвести от себя подозрения, не обольщайся. Все равно окажешься виноватым.
У Тюго все перевернулось внутри. Он и так не собирался выдавать тайну. А где гарантия, что продажный, лживый Мацуи не нарушит завет предков?
— Мне нечего бояться, — высокомерно сказал Тюго, пытаясь увильнуть от навязываемой клятвы. — У меня твердое алиби. Небось, у тебя нет такого, потому и вызвал меня?
Мацуи расхохотался.
— Не будь смешон. Телохранители всегда поручатся за меня. Кроме того, я располагаю алиби получше: это чистая совесть. Я не убийца.
Тюго замер, пораженный способностью Мацуи проникновенно лгать. Он знал: торговцу приходилось убивать в прошлом.
К тридцати годам Тюго уже побывал стражником у ворот, караульным и охранником дворца, начальником подразделения и в армии и на флоте — это было подготовкой к тому, чтобы однажды перенять у отца должность командира гвардии. Он получил первое серьезное задание: обеспечить охрану сёгуна Токугавы Иэмицу во время паломничества к храму Дзодзё.
