— Ты вернешься в Эдо, — тихо проговорил Сано. — Завтра, если не сегодня.
Он нашел «Половинку луны», небольшой бордель в задней части квартала. Спрыгнув с коня, Сано передал поводья конюху и представился служителю у дверей.
— Я хочу говорить с госпожой Пеон, — сказал он.
Слуга открыл рот от удивления.
— Но, господин, у нас много более приятных проституток. Наверняка…
— Может, ему нравятся уродливые девочки, — подала голос женщина, сидевшая в окне. Ее товарки захихикали.
У Сано не было времени спорить или пикироваться.
— Проводите меня к Пеон, — бросил он слуге, — немедленно!
Внутри дома удовольствий, в проходе, стоял другой служитель. В приемной две проститутки болтали с посетителями, но настоящие гулянья начнутся только с заходом солнца. Слуга провел Сано в расположенный во дворе сад, где цветочные клумбы и разлапистые сосны окружали крошечный пруд. Голоса женщин напоминали нестройное пение птиц.
«Пеон, налей мне чаю». «Пеон, уложи мне волосы». «Пеон, вода в ванне слишком горячая. Добавь холодной». «Пеон, помассируй мне спину».
На веранде сидели три женщины, все в ярких домашних халатах. Одна держала в руках чашку с чаем, одновременно шлифуя ногти на ноге. Другая хмурилась и, глядя в маленькое зеркало, досадовала, что у нее растрепаны волосы. Третья спустила кимоно и улеглась лицом вниз. В открытой двери за ними Сано увидел четвертую женщину, лицо которой маячило над краем деревянной ванны. Все они болтали и хихикали, наперебой выкрикивая приказы: «Пеон, мой чай!», «Пеон, мои волосы!», «Воды!», «Сделай мне сейчас же массаж!»
Между ними металась женщина, ради беседы с которой и приехал Сано. Приблизившись, он заметил, что остальные женщины красивы и, несомненно, принадлежат к высшему разряду проституток «Половинки луны». Пеон же была одной из самых крупных и уродливых женщин, каких он встречал.
Лет двадцати на вид, она была полной, как матрона среднего возраста. Подол простого кимоно из синего хлопка Пеон заткнула за пояс, чтобы он не мешал ей двигаться. Между кривыми голыми ногами поместился бы рисовый сноп. Плоское лицо Пеон казалось деформированным. Это ощущение усугубляли землистого цвета кожа, узкие глаза, широкий нос, толстые и пухлые губы. Украшали ее только волосы — густые, блестящие, иссиня-черные.
Взяв чайник, Пеон плеснула чай в протянутую чашку проститутки. Потом поспешила к другой женщине и вынула шпильки из ее прически. Двигалась Пеон неуклюже и порывисто. В ответ на крик проститутки из ванны Пеон вылила туда ведро холодной воды. Затем проковыляла к третьей женщине и несколько раз надавила ей на спину, после чего бросилась на зов других капризных голосов. Толстые губы Пеон кривились, в глазах стояли слезы. Сано стало жаль Пеон, ему не хотелось создавать для нее дополнительные неприятности: их у нее и без того хватало.
— Что вы здесь делаете? — послышался громкий мужской голос. — Сюда клиентам нельзя.
Женщины, увидев Сано, завизжали. Пеон выронила чайник, и он разбился. Обернувшись, Сано увидел смуглого мужчину в дорогом шелковом халате с мрачным, вызывающим взглядом, как у вырезанной из камня храмовой собаки. Сначала мужчина выругал Пеон за разбитый чайник, потом слугу за то, что тот привел Сано во внутренние покои.
— Я Сано Исиро, сёсакан сёгуна, — объяснил Сано. — Я пришел расспросить Пеон о последней ночи, проведенной ею на Дэсиме. Вы хозяин?
— Да. Хидэо Минами, к вашим услугам. — Голос хозяина стал подобострастным. — Но Пеон уже допрашивал шеф Охира. Она ничего не знала, поэтому он отпустил ее. Не так? — Он перевел угрожающий взгляд на Пеон. Та молча кивнула, втянув голову в плечи и сцепив пальцы.
— Здесь есть место, где я мог бы поговорить с ней наедине? — спросил Сано.
— Конечно. Но вы напрасно тратите время. — Пожав плечами, хозяин заведения пошел через сад. Пеон засеменила за ним, жалкая и как бы пригнувшаяся к земле. Минами остановился и посмотрел на ее грудь. — Что у тебя там? — Он не задумываясь засунул руку в вырез ее кимоно и вытащил оттуда шелковый веер.
— Это мой! — взвизгнула купающаяся проститутка. — Я его обыскалась.
Остальные женщины уставились на них во все глаза. Та, что была без халата, села, ничуть не стыдясь своей обнаженной груди. Минами дал Пеон пощечину; она, подвывая, закрылась рукой.
— Опять воровать! Именно это привело тебя сюда, не забыла? Что ж, в арабском поселении есть мужчина, который любит причинять женщинам боль. Ни одно другое заведение не принимало его, но я отдам ему тебя. Тогда ты поймешь, как нужно вести себя.
Схватив Пеон за руку, он потащил ее через сад. Сано не нравилось столь жестокое обращение с женщиной, но он не стал вмешиваться. Хозяева борделей обращаются с женщинами, как им вздумается, у тех нет никаких прав. Сано последовал за Минами и Пеон к противоположной веранде, где Минами провел их в незанятую гостиную, где не было ничего, кроме низкого столика и шкафа. Свет проникал через зарешеченное окно, выходившее на оживленную боковую улицу. Хозяин швырнул Пеон на пол, закрыл дверь и ушел. Сано с облегчением вздохнул, радуясь, что больше не видит других проституток. Их красота внезапно возбудила в нем сильное влечение к Аои. После того как она ушла, он так и не завел новую любовницу. Вид женщин почему-то воскресил память о ней. Но личным мукам не место в ходе расследования убийства. И Сано начал изучать свидетельницу — или подозреваемую, надеясь, что она обеспечит ему успех.
Пеон лежала неподвижно, прижимая ладонь к тому месту, куда пришелся удар Минами. Ее разметавшиеся волосы блестели. Ее безропотное терпение было хуже, чем громкие стоны.
— Я не причиню тебе боли, Пеон, — мягко проговорил Сано. — Сядь.
Она послушно отползла в угол и села, стараясь держаться подальше от Сано. Он заметил, что в ее глазах светится разум и еще не совсем сломленный дух.
— Теперь расскажи мне все, что произошло прошлой ночью, которую ты провела с варваром, — попросил Сано.
— Я уже рассказала шефу Охире. Я не видела, как Спаен-сан уходил. Не знаю, куда он отправился. — Опустив голову, Пеон бормотала так быстро, словно ее пухлые губы не справлялись с речью. — Когда я в последний раз видела его, он был жив. Я не убивала его. Я не могла этого сделать. — Ее тело сотрясли тяжелые рыдания; она закрыла лицо руками. — Потому что я… я любила его!
Сано опустился на колени перед женщиной и успокаивающе положил ей на плечо руку. Подозрение возобладало над сочувствием, когда его рука ощутила твердые мускулы: у Пеон достало бы силы, чтобы изуродовать мужчину.
Должно быть, почувствовав его сомнения, Пеон отшатнулась и заплакала еще горше. Сано оторвал ее руки от лица. Он тряс женщину до тех пор, пока ее рыдания не сменились всхлипываниями. Она посмотрела на него почтительно и испуганно. Слезы катились по ее щекам; из носа текло. Сано вытащил из-за пояса кусок материи и промокнул ей лицо, ощутив жалость и отвращение. Он сочувствовал страданиям Пеон, но также понимал, почему ее уродство провоцирует на грубость.
