Вытерев слезы, Пеон открыла дверь в коридор, осмотрелась и никого не увидела. Она на цыпочках пошла по коридору. Через бумажные панели стен Пеон слышала болтовню проституток, которые купались и одевались к ночным гулянкам. Она сжалась, ожидая услышать зовущие ее визгливые голоса. Но почему-то никто не позвал ее. Ничто не мешало Пеон осуществить план бегства.
Она миновала узкий проход и три ступени, которые вели к туалету — маленькому навесу, пристроенному к дому, и скользнула внутрь. Свет из зарешеченного окна позволял рассмотреть тесную комнатку с отверстием в полу. Чувствуя запахи мочи и фекалий, Пеон ощущала блаженное одиночество. Она потянулась, вынула доску в потолке и просунула руку в образовавшуюся пустоту под крышей.
После того как три года назад ее приговорили за воровство к кварталу удовольствий, она продолжала красть — деньги у клиентов, безделушки у товарок, еду с кухни. Сначала Пеон прятала свою добычу у себя в комнате, но Минами обнаружил украденное и сильно избил ее.
— Это тебе урок, — сказал он, когда Пеон молила о пощаде.
Тогда Пеон поняла, что лучшее место для тайника в туалете: там никто не задерживается и не проверяет потолок. Она вытащила оттуда черный лаковый ларец размером с ладонь.
Пеон любовно провела рукой по орнаменту из перламутра, украшавшему крышку. Эта вещь, украденная у странствующего торговца, была самой красивой из всего, что ей удалось приобрести в «Половинке луны». Однако ларец был не столь ценен, как то, что лежало внутри: пропуск Пеон на свободу.
Когда Пеон представляла жизнь вдали от квартала удовольствий, ее волнение порождало те же ощущения, что и воровство. Сердце Пеон колотилось, дыхание учащалось. Душу переполняло пугающее чувство силы. Она знала и лелеяла это чувство с детства, когда совершила свою первую кражу — это была красивая кукла, утащенная у продавца игрушек. Неправедно полученные вещи приносили не такую радость, как сам процесс воровства. Пеон чувствовала себя неуязвимой. Так было и с добычей, спрятанной в лаковом ларце.
Однажды душной летней ночью в прошлом месяце разгул в «Половинке луны» достиг своего апогея. Пьяные клиенты пели и хлопали в такт музыке самисэна, флейты и барабана.
— Река поднимается, поднимается…
— Подними подол, чтобы он не намок!
Пеон, которую заставили танцевать для клиентов, приподняла над щиколотками подол своего кимоно. Другие проститутки захихикали, мужчины заулюлюкали и завопили. Слезы стыда текли по щекам Пеон, когда она через силу приседала, вертелась, открывая сначала свои искривленные ноги, а потом массивные бедра.
— Выше! Выше!
Минами смеялся вместе с толпой, но его глаза выражали твердость, встречаясь с глазами Пеон. В них ясно читалось: если не будешь слушаться клиентов, то тебе же хуже. Почти теряя сознание от стыда, она задрала юбки, открыв огромные голые ягодицы и выбритый лобок.
Клиенты начали выкрикивать насмешки, рыгать и хвататься за носы. Пеон, рыдая, бросилась бежать по темному коридору. Дверь в одну из гостиных была открыта. Из-за нее доносились смешки и стоны. В окно струился свет луны, освещая две обнаженные фигуры, которые сплелись на матрасе, и какой-то предмет, лежавший среди разбросанной одежды. Быстрее и тише, чем вздох, Пеон зашла в комнату и вышла оттуда с предметом, спрятанным под кимоно. Торжество, словно бальзам, ласкало ее уязвленную гордость.
И вот она, уединившись в туалете, улыбалась. Вскоре Пеон узнала, как важно это сокровище и какие преступления совершил его бывший владелец. То, что сёсакан упомянул о кресте, лишь подтвердило другие подозрения Пеон. От волнения она едва не открыла ему тайну Дэсимы, но вовремя остановилась. Владелец сокровища вряд ли захочет, чтобы такая убийственная улика оказалась в руках властей Эдо. Сколько он заплатит, чтобы заполучить ее назад? Уж точно достаточно, чтобы выкупить ее из квартала удовольствий!
Пеон быстро поставила ларец назад в тайник. Схватив спрятанные там монеты, она вернула на место доску и вышла из туалета. Удача сопутствовала Пеон: никто не попался ей по пути, когда она выскользнула через заднюю дверь на улицу. Пеон жадно смотрела на толпы народа, стремясь к ограниченной свободе, которой некогда обладала.
В четырнадцать лет Пеон ушла работать горничной в дом богатого человека. Она мыла и шила, приносила и уносила все, что требовалось, с рассвета до глубокой ночи. Боясь гнева хозяина, она подавляла свои воровские наклонности вплоть до дня свадьбы его старшей дочери, когда стащила набор украшений для волос — подарок невесте. Если бы Пеон сразу спрятала свою добычу, то избежала бы печальной судьбы. Но тщеславие обрекло ее на падение. Когда хозяйка вошла в комнату, она вставляла украшения в свои волосы. Увидев, что у Пеон в руках, та закричала во весь голос: «Воровка! Воровка!»
Вскоре появился досин и увел Пеон в тюрьму. На суде полиция подтвердила, что у нее в комнате обнаружены и другие украденные вещи. Выступили и горожане с заявлениями о кражах, связанных с местами, где Пеон часто бывала. А ее работодатель имел немалое влияние в бакуфу.
— Ты, Пеон, — объявил судья, — будешь проституткой в квартале удовольствий в Нагасаки, пока не раскаешься в своих преступлениях, не расплатишься с их жертвами и не вернешь деньги, которые уйдут на твое содержание при исполнении приговора.
Со своей внешностью она никогда не заработала бы столько денег, чтобы выплатить все. Пеон жалела, что судья не приговорил ее к смерти. День за днем она проводила на положении рабыни в «Половинке луны». Ночь за ночью она проводила в иностранных поселениях, ложась в постель с единственными мужчинами, способными пожелать ее: вонючими китайскими, арабскими и корейскими моряками и торговцами. Выплачиваемых ими денег не хватало, чтобы оплачивать счета, которые выставлял Минами. А самый страшный день наступил два года назад, когда Минами приказал Пеон обслуживать голландцев, чей корабль только что прибыл в Нагасаки.
Проходя по мосту на Дэсиму, Пеон попыталась броситься в воду, чтобы утопиться и таким способом избежать позора связи с варваром. Но стражники остановили ее и отвели к дому, где жил голландский торговый директор. Пеон упиралась и рыдала. Стражники впихнули ее в комнату к варвару и заперли дверь.
Варвар поднялся со стула. Пеон попятилась к двери, испугавшись его странных голубых глаз, светлых волос и огромных размеров. От его запаха ей стало дурно. Пеон беспомощно ждала, что варвар набросится на нее, как и другие иностранцы после долгих путешествий без женщин. Он будет мять ее своими огромными руками, кусать крепкими зубами. Его огромный член разорвет все у нее внутри. Пеон сдержала крик, опасаясь сопротивлением спровоцировать жестокость.
Но варвар указал на себя и сказал: «Ян Спаен». Потом указал на нее. В его странных глазах читался вопрос.
— Пеон, — удивленно прошептала она. Клиенты никогда не спрашивали, как ее зовут; ею просто пользовались.
Ян Спаен подошел к столу и налил из фляги в две чашки.
— Een brandewijn?
[1]
— спросил он, предлагая одну из них женщине.
