— Спроси его, сколько он хочет за эти тарелки, — обратился Урабэ к переводчику. Затем повернулся к Сано: — Да, утверждаю. Сто моммэ за штуку?! — вскричал он, выслушав слова переводчика. — Это грабеж! Сорок моммэ, не больше. — Он снова повернулся к Сано: — Кто вам сказал, что я был на Дэсиме позапрошлым вечером?
— Свидетель, который видел вас там, — ответил Сано, не желая выдавать источник информации.
Урабэ усмехнулся:
— Готов спорить, что это шлюха Спаена, Пеон. Ха, я прав, не так ли? Пятьдесят моммэ, — ответил он на предложенные китайцем восемьдесят. — Все, что Пеон говорит обо мне, — ложь. Она хочет доставить мне неприятности.
Сано надоело привлекать к себе внимание собеседника.
— Прекратите торговаться, пока мы не закончим разговор, — приказал он переводчику. — Урабэ, почему Пеон хочет доставить вам неприятности?
Торговец фарфором отошел к другому покупателю.
— Вернись! — крикнул Урабэ. — Мне нужно зарабатывать на жизнь. Это не может подождать? — Он возмущенно уставился на Сано.
Увидев во взгляде Сано огонь, он сник, голова еще сильнее вжалась в плечи.
— О, хорошо. Я был в прошлом месяце на вечеринке в «Половинке луны». Пошел купить выпивку, стал нащупывать кошелек с деньгами. Его не оказалось. Огляделся и увидел, как эта уродливая шлюха выскользнула из комнаты. Я предположил, что кошелек украла она, и сообщил об этом Минами. Тот отправился за ней и принес кошелек, потом поколотил ее. Поэтому теперь она ненавидит меня. Когда вы спросили ее о варваре, Пеон, конечно же, из злобы указала на меня.
Объяснение показалось убедительным, к сожалению Сано. Если бы ему не удалось повесить преступление на проститутку, следующим самым безопасным подозреваемым стал бы торговец. Бакуфу обвинение Урабэ даже могло понравиться: оно получило бы предлог конфисковать его деньги. Все же еще оставалась надежда предъявить ему обвинение.
— Я слышал, у вас проблемы с торговлей, — заметил Сано.
Урабэ, отвернувшийся, чтобы еще раз посмотреть на фарфор, быстро дернул головой, его лицо напряглось.
— Нет, вовсе нет. Кто вам это сказал?
— В последнее время заключали неудачные сделки? — продолжал Сано, повысив голос. — Не хватает наличных денег?
Урабэ огляделся, желая удостовериться, что никто не подслушивает, и приложил палец к губам.
— Небольшие неурядицы, вот и все. Прошу вас, я не хочу, чтобы слухи дошли до моих кредиторов.
— Какого рода неурядицы?
— Ах-ах-ах. — Торговец махнул рукой. — Я надеялся, что цена на медь будет расти. Поэтому занял денег и накупил ее. Когда пришло время продавать, бакуфу установило цену ниже той, на какую я рассчитывал. Но я компенсирую это другими статьями. Это бизнес: ты выигрываешь, ты проигрываешь.
— Голландцы покупают в Японии много меди, не так ли? — осведомился Сано. Урабэ кивнул. — Значит, медь, которую вы купили по высокой цене, ушла им от вас с убытком. Вот как вас обманули в сделке с Яном Спаеном?
Урабэ нахмурился.
— Меня никто не обманывал, — проскрипел он. — И уж точно не варвары. Бакуфу устанавливает цены. Спаен не имеет никакого отношения к моим убыткам.
Сано почувствовал, что кто-то за ними наблюдает, и обернулся. Освещенная со спины солнцем, рядом в проходе стояла женщина. У Сано екнуло сердце, затем радостно забилось, когда он разглядел забранные наверх волосы, овал лица. Аои!
Потом она подошла ближе, и наваждение исчезло. Это была девушка лет четырнадцати с длинными волосами, заколотыми на висках, в розовом кимоно. Ее сходство с Аои ограничивалось формой лица. Нос у нее был маленький и круглый, губы походили на два нежных розовых лепестка. Лишенная спокойного самообладания Аои, она двигалась неуклюже, сцепив руки у маленькой груди, глаза светились детской невинностью. Женщина с желчным лицом и двое слуг, видимо, сопровождающие девушку, маячили у нее за спиной.
— Отец… — начала она.
Урабэ отмахнулся от нее:
— Не сейчас. Я занят.
— Простите, отец. — Ее голос звучал смущенно и нежно. Зардевшись, она поклонилась и поспешно отошла.
— Прошу прощения за то, что нас перебили, — сказал Урабэ. — Это моя дочь Дзюнко. Самая младшая и единственная незамужняя. — Он мрачно покачал головой: — Четыре дочери и ни одного сына. Боги прокляли меня, это уж точно. По крайней мере они могли бы послать мне богатого зятя, который стал бы подходящим партнером в моем бизнесе. Но нет — из тех, что у меня на сегодня есть, один пьяница, второй мот, а третий идиот. Дзюнко — мой последний шанс принести капитал и способности в мою семью. Я готов отдать за ней в приданое львиную часть денег.
Сано посмотрел, как Дзюнко бродит по рынку. Его радость померкла, оставив в душе после себя знакомую боль. Неужели он всю жизнь будет искать в каждой встреченной женщине сходство с Аои? Глубоко вздохнув, Сано заставил себя вернуться к расследованию.
— Вы продаете голландцам, кроме меди, и другие товары, не так ли? — спросил он Урабэ. — Те сделки со Спаеном были взаимовыгодными?
— Конечно, — нетерпеливо ответил Урабэ, но его пальцы нервно прикоснулись к родинке, и Сано усомнился в искренности его слов. Голландские торговцы вели торг жестко. Не переиграл ли Спаен Урабэ?
— Если вас не было позапрошлой ночью на Дэсиме, где же вы находились? — спросил Сано.
Урабэ выставил подбородок, в глазах его вспыхнул дерзкий огонь.
— Допоздна работал в магазине, потом пришел домой и лег спать. Мои служащие и жена могут подтвердить это. Я не убил бы Спаена, даже если бы хотел, а я не хотел. Голландцы — важные поставщики и клиенты, хотя они грязные животные.
Сано не очень поверил в это алиби, ибо в интересах жены и служащих Урабэ было сказать все, что он прикажет. Однако даже если Урабэ имел мотив убить Спаена, будет нелегко доказать, что он посетил Дэсиму.
Из прохода между прилавками послышался нежный голос Дзюнко. Она пела:
С прошлой осенней луны я путешествую,
Следуя обещанию любви.
Дождь холодный, дует резкий ветер —
Я плачу о том, что мы можем больше не увидеться.
Сано увидел, как Дзюнко, подняв с прилавка вазу, рассматривала ее. Грациозно склонив голову, она тихо напевала. Сано невольно представил на ее месте Аои. Он снова посмотрел на Урабэ, отгоняя воспоминания, и быстро перешел к теме, касающейся убийства.
— До меня дошли слухи о таинственных огнях в заливе вокруг Дэсимы, — начал он.
Пение Дзюнко прекратилось. Раздался грохот. Сано обернулся и увидел испуганные глаза девушки. Она быстро наклонилась и стала подбирать осколки вазы, которую только что держала в руках. Китайский торговец рассерженно кричал на нее.
— Неуклюжая девица, — пропыхтел Урабэ. — Теперь придется платить за эту вазу. Что вы говорили?
