— Это он стрелял в меня? — Слова самурая ошеломили Сано. Значит, это не были ни Нирин, ни стражники с Дэсимы, ни подосланный канцлером Янагисавой убийца. Он догадался о мотиве юноши, но не о том, насколько далеко он готов пойти, чтобы прикрыть отца. Теперь бессвязное бормотание Киёси обретало смысл. Он «поставил личные интересы выше интересов сёгуна и государства», занимаясь не контрабандой, а тем, что защищал семью, вместо того чтобы сообщить о преступлении. «Кровь на его руках» была его, Сано, а не Яна Спаена и не Пеон.
— Я приношу извинения за сына, — сказал Охира. — Он не хотел причинить вреда, он просто хотел напугать вас. Когда вы не уехали от залива, Киёси запаниковал. Он стал целиться поспешно и задел вас. — Старший чиновник печально покачал головой. — Но это его не оправдывает. Он напал на представителя сёгуна, что трактуется как измена. Поэтому Киёси должен понести наказание. Как я и другие члены семьи.
Сано не чувствовал враждебности к молодому человеку, едва не убившему его. Он сам сделал бы то же самое, чтобы защитить отца.
— Когда судьи услышат о ваших преступлениях, у них не останется иного выбора, кроме смертного приговора, — сказал Сано. — Я не могу спасти вас — да вы этого и не хотите, не так ли? — Молчание Охиры подтвердило его слова. — Но, восстановив свои властные полномочия, я постараюсь убедить бакуфу, чтобы ваши жена и младшие дети не понесли наказания. — Он делал это в особых случаях для семей других преступников. — И Киёси не умрет, если я не доложу о том, что вы мне рассказали. А я не стану этого делать… если вы поможете мне.
Охира смотрел на Сано широко раскрытыми глазами, словно не смея поверить тому, что услышал.
— Конечно. Я сделаю все, что угодно. Все, что угодно!
— Скажите, кто убил Яна Спаена, и назовите имена всех, кто занимался контрабандой.
— Я не знаю этого. — Отчаяние снова овладело Охирой. — Меня там не было во время смерти Спаена. Я даже ни разу не был в бухте. Начальник второй смены управлял лодкой. — Значит, Сано плыл через залив за Нирином в ночь своего ареста. — Моя задача заключалась в том, чтобы подделать опись товаров, ослабить наблюдение за Дэсимой и предоставить людей.
И принять на себя обвинение, если что-то сорвется, подумал Сано, чувствуя, что надежда выявить преступников становится все более иллюзорной. Умен Нагаи, если заранее сотворил козла отпущения!
— Я не знаю, кто эти контрабандисты и кто ими руководит, — вздохнул Охира.
— Но вы должны были связываться с ними. — Сано пытался ухватиться за малейшую зацепку.
— В мою канцелярию в городе приходили анонимные послания. Я никогда не пытался выяснить, кто адресат… я не хотел знать больше, чем нужно. И уничтожал каждое послание.
Таким образом, письменных улик против губернатора Нагаи, переводчика Исино, Урабэ и кого-либо еще, кроме Охиры, нет. Но Сано не желал сдаваться.
— О чем говорилось в посланиях?
— Сообщались дата и время переправки контрабанды. Место, где мои люди должны взять товары… — Лицо Охиры выразило отвращение.
— Что еще? — спросил Сано.
— Очередное послание пришло вчера. Мои люди должны завтра вывезти с острова оставшиеся незаконные товары.
— Куда? — спросил Сано. — Когда?
Если ему удастся предоставить эту информацию судьям трибунала, то они, вероятно, освободят его и обратят внимание на настоящих преступников. Сано впервые почувствовал вкус успеха. И быть может, когда контрабандистов схватят, он узнает, кто убил Спаена, Пеон и поджег его дом.
— В послании говорилось, что нужно подобрать новое место встречи, — сказал Охира, — так как бухта засвечена. Я должен ждать дальнейших указаний, которые скоро последуют.
Достаточно ли скоро, подумал Сано, чтобы спасти его и Хирату? Достаточно ли скоро, чтобы предоставить убийцу Спаена голландскому капитану и предотвратить войну?
Снаружи по ступеням кумирни застучали деревянные подошвы, возвещая о прибытии желающих помолиться. Вдали продолжали тревожно бить военные барабаны. Сано собрался уходить.
— Сообщите мне сразу же, как узнаете, — сказал он.
— Конечно. Как вас найти?
Дом Сано сгорел, полиция наверняка охотится за ним. Ему некуда идти.
— Не знаете ли вы какого-нибудь тихого, уединенного постоялого двора? — спросил Сано.
— «Двойное счастье». — Охира объяснил, как туда добраться. — Я пришлю вам весточку.
Прежде чем уйти, Сано поклонился в сторону внутренних покоев и бросил в ящик для подношений монетку на счастье. Охира стоял на коленях и молча, с закрытыми глазами молился. На него снизошло небывалое спокойствие и придало странную красоту изборожденному морщинами лицу.
— С вами все будет в порядке? — спросил Сано, тревожась за человека, гибель которого должна расчистить дорогу к истине и его собственному спасению.
Странно отрешенный голос старшего чиновника Охиры прозвучал словно издалека:
— Я еще немного побуду здесь.
Сано изнемогал от чувства вины и жалости; завершение миссии не принесло ему радости. Сано очень хотелось быть таким человеком, который отказался бы от расследования или по крайней мере закончил его прежде, чем оно убьет Пеон, Старого Сазана, Охиру и будет угрожать Хирате и государству. Правдоискательство казалось ему проклятием, служение личному кодексу справедливости — жестоким эгоизмом. Но что оставалось делать Сано, как не довести расследование до конца? И в глубине души он все же чувствовал, что это будет правильно. Он должен служить чести и мириться с судьбой — как это делал Охира.
— Мне очень жаль, — тихо сказал Сано, но старший чиновник ничем не показал, что расслышал его слова.
Сано покидал кумирню, намереваясь укрыться на постоялом дворе и ждать послания от Охиры. Но сразу за воротами его охватило предчувствие опасности — на мгновение раньше, чем он увидел ее источник.
Вниз по дороге мимо него двигалась длинная процессия, во главе которой шли пешие солдаты со знаменами, украшенными гербами Токугавы. Конные солдаты сопровождали три паланкина; в открытых окошках виднелись мрачные пожилые чиновники в черных церемониальных головных уборах и халатах. Дальше следовала целая армия слуг и носильщиков с сундуками и тюками. У Сано сжалось сердце; ужас сковал его.
Члены трибунала по делу о государственной измене прибыли на день раньше, чем их ожидали. Время вышло. И Сано лишился шанса выверить свои планы. Со стороны города появилась толпа разъяренных самураев: ёрики Ота в полном боевом облачении на жеребце в дорогой сбруе; досины, размахивавшие дзиттэ; полицейские помощники с палками, веревками и лестницами; конные и пешие солдаты; мокрый с головы до пят, взбешенный Нирин.
— Вот он! — крикнул Нирин, который, видимо, и привел отряд к кумирне. — Хватайте его!
Толпа кинулась к Сано. Полицейские вырвали у него меч, связали ему руки и соорудили вокруг него из лестниц подобие клетки.
