Рэйко совсем не то ожидала услышать, но эта невероятная история пленения и рабства звучала так искренне… Что, если пожар тоже был каким-нибудь кошмарным обрядом?
— Когда я поправился, то вернулся к работе и вел себя как ни в чем не бывало, — продолжил Истинное Благочестие, — только перестал есть. Дожидался, когда священники отвернутся, и выбрасывал свою порцию…
Только теперь Рэйко обратила внимание на его заострившиеся черты и выпирающие кости.
— Дух мой окреп, и я стал готовиться к побегу. Ночью третьего дня я дождался, когда все заснут и патруль, стерегущий нас, уйдет в другую часть здания. Потом выбрался из окна и пробрался тайком в монастырь — разбудить Ясуэ. Я хотел провести ее через двор, но мой план провалился. Ведь я никогда не бывал ночью снаружи и думал, что в такой поздний час там темно и безлюдно. Оказалось, что в постройках горит свет, из дома в дом снуют священники и монахини. До нас доносились всякие странные звуки. Ясуэ испугалась и стала проситься обратно, так что мне пришлось тащить ее силой. Уже показались ворота, как вдруг я услышал топот и увидел позади нас священников с фонарями. Потом они рассыпались по участку. Я понял, что нас хватились.
Послушник часто дышал, в его остановившемся взгляде читался ужас от пережитого.
— Мы скрылись в лесу, но они заполонили всю округу. Сестра была настолько опоена их зельем, что вырвалась и убежала от меня. Кто-то сразу закричал «Вот она!», и на моих глазах трое мужчин схватили и уволокли ее прочь. Остальные отправились следом. Судя по всему, они не знали, что нас двое. Я хотел броситься за ними и освободить Ясуэ, однако бонз было слишком много. У меня оставался шанс убежать, но я не мог бросить сестру. Поэтому пробрался обратно в спальню в надежде, что другая ночь будет удачнее. Утром Ясуэ предстояло публичное наказание, обычное для всех, кого поймали при попытке бежать, но ее нигде не было. Когда я спросил, где сестра, мне сказали, что ее перевели в другую группу. Но меня им не обмануть! — Истинное Благочестие прижал ко рту ладонь, чтобы сдержать душившие его рыдания. — Ее убили!
Рэйко, опешив, спросила:
— Откуда вы знаете?
— Наутро случился пожар, после которого нашли тело женщины, — выдавил тот, заливаясь слезами. — Вчера я подслушал разговор священников с сыщиками, где они рассказали, что из храма никто не пропадал. А сегодня доктор Мива сказал, что никто не знает эту женщину. Так вот, это ложь. Моя сестра пропала. Я порасспрашивал всех, кого смог, и все вокруг обыскал… Ее нет в других группах послушниц. Ее никто не встречал.
Рэйко охватило возбуждение и вместе с тем сострадание к стоящему перед ней юноше.
— А как же ребенок, погибший в огне? — спросила она.
— Я не знаю, чей он был.
— Может, один из приютских сирот? — Если доктор Мива и настоятельница солгали о женщине, то могли солгать и о ребенке.
— Там не только сироты, — уточнил Истинное Благочестие. — Среди них много детей членов секты, зачатых и рожденных в стенах храма.
Новость потрясла Рэйко.
— Как, разве жрецам и монахиням позволена интимная близость
[10]
?
— Черный Лотос растит детей на смену нынешним последователям. Частые побои и скудная пища в приюте считаются началом их подготовки. Это своего рода проверка физической и духовной стойкости. Самые сильные со временем возглавят секту, а слабые останутся у них в услужении. А если кто не выживет… — Здесь Истинное Благочестие умолк, испустив тяжкий вздох. — Я слышал об исчезновениях детей из приюта. Как нам объясняли, их усыновляют добрые люди, но мне в это не верится. Ребенок из хижины скорее всего умер от голода и побоев, а поджог был подстроен священниками, чтобы избавиться от тела.
Едва опомнившись от потрясения, Рэйко засомневалась: слишком уж дико звучали откровения о детях, выбраковываемых на манер скота, и о вопиющей жестокости сектантов. Размышляя, не выдумал ли монах эти небылицы, чтобы заручиться ее поддержкой, Рэйко не могла не заметить, что те подтверждают ее собственную версию о Хару как жертве. На теле девушки тоже виднелись следы побоев, а ведь она утверждала, что была счастлива в храме. Неужели удар по затылку стер воспоминания не только о пожаре, но и об избиении?
Может, она тоже пыталась сбежать, как сестра Истинного Благочестия, и была поймана, а потом ухитрилась спастись из огня, где иначе сгорела бы вместе с другими свидетелями зверств сектантов?
— Я лишь предположил, что сталось с ребенком, — заметил Истинное Благочестие. — А вот в судьбе Ясуэ сомнений нет. Черный Лотос убил ее.
— Чтобы она не смогла рассказать посторонним о том, как обращаются с монахами и послушниками, и о подземных ходах? — Рэйко гадала, не провинилась ли в том и Хару.
— Не только. — Он еле выдавливал слова, сотрясаясь в рыданиях и горестно всхлипывая. — Я подслушал разговор священников. Черный Лотос готовит какой-то секретный план. Ясуэ, похоже, что-то видела, и они решили заставить ее молчать.
Заточение, рабство, пытки, а теперь и злодейский заговор — от этого перечня обвинений у Рэйко голова пошла кругом.
— Что за план?
— Я ходил туда прошлой ночью. Я все слышал и видел. Теперь мне известно, что они замышляют! — Его речь, речь человека на грани истёрики, перешла в бессвязное бормотание, в расширенных зрачках отражался ужас. — Если они это выяснят, я тоже погиб!
— Я не смогу помочь, пока вы не скажете…
Юноша, рыдая, вцепился ей в плечи.
— Наша страна в большой опасности! Вы должны предупредить всех! Убедите мужа спасти нас!
Боль от хватки и неистовость его мольбы испугали Рэйко. В страхе за себя она вскричала:
— Да пустите же!
Вырвавшись, Рэйко попятилась к воротам, но Истинное Благочестие не отставал. Рухнув на колени, он схватил подол ее кимоно, пытался прильнуть к ногам, словно не замечая испуга, вызванного его настырностью.
— Прошу вас, не бросайте меня! Помогите!
В этот миг Рэйко услышала быстро приближающиеся со стороны святилища шаги. На землю легла чья-то тень. Обернувшись, Рэйко увидела двух священников, стоящих в воротах-ториях, заслоняя свет. Один из них был старик с вытянутым лицом. Второй, помоложе, отличался крепким сложением и невыразительной, словно высеченной из камня, физиономией. Завидев их, Истинное Благочестие со свистом втянул воздух, отпустил Рэйко и, спотыкаясь, попятился к деревянной кумирне. От страха его черты заострились еще больше, и он взвыл не своим голосом:
— Уйдите! Оставьте меня в покое!
Пока дюжий бонза подбирался к монаху, его напарник обратился к Рэйко исполненным беспокойства тоном:
— Он не причинил вам вреда, достопочтенная госпожа?
Обескураженная неожиданным появлением священников и переменой в собеседнике, Рэйко пролепетала:
