— А ведь вы даже не посылали за ними! — восхитилась Кэйсо-ин.
— Нет нужды прибегать к словам. Мои подопечные обладают шестым чувством и заранее узнают о моих приказах.
Отвечая Кэйсо-ин, Анраку задержал взгляд на Рэйко. И она, несмотря на стремление разоблачить злонамеренность секты и объяснить трюк с монахинями, которых мог позвать Кумасиро, не могла не ощутить его необычайной притягательности.
— Мне вчера привиделось, что мы сидим здесь вот так, как сейчас. — Анраку слегка улыбнулся Рэйко. — Значит, вы желаете поговорить о Хару и о пожаре?
«Наверное, настоятельница рассказала, что я просила аудиенции», — решила Рэйко.
— Да, желаю.
Кэйсо-ин сердито покосилась на нее с явным намерением привлечь внимание Анраку к себе.
— Скажите, — обратилась она к первосвященнику, — почему вы носите повязку?
Взгляд, украдкой брошенный на Рэйко, подразумевал, что мать сёгуна желает пооткровенничать с новым фаворитом и не хочет, чтобы ей мешали.
— Мой правый глаз — незрячий, — ответил Анраку.
— Какая жалость, — вздохнула Кэйсо-ин.
— Совсем нет, — возразил Анраку. — Частичная слепота позволяет мне видеть то, что сокрыто от остальных… Как окно в будущее, коридор, пронзающий множество миров в колесе мироздания.
Его слова, видимо, впечатлили Кэйсо-ин.
— Как же это случилось?
Сияние зрячего глаза Анраку померкло, словно он направил его внутрь.
— Много лет назад, обвиненный слабыми и завистливыми, я был изгнан за проступки, которых не совершал. Одиноким путником скитался я по стране, но, куда бы ни шел, всюду встречал ругань и гонения. Тогда я решил удалиться от мира.
Рэйко вспомнила министра Фугатами и его рассказ о том, как Анраку выгнали из монастыря за присвоение священнического сана, и о его последующей жизни в качестве странствующего шулера-монаха, обиравшего крестьян. «И поделом ему», — могла бы сказать Рэйко, но, естественно, промолчала. Ей очень хотелось узнать, чем же он занимался те несколько лет, в которые его никто не видел.
— Я совершал восхождение на гору Хиэй, эту священную вершину неподалеку от столицы империи, — поведал Анраку, — намереваясь просить наставления в храме Энряку.
В древние времена, вспомнила Рэйко, Энряку был заповедником для всяческого отребья, поскольку полиция туда не допускалась. Да и теперь всякий, кому было что скрывать, мог запросто там укрыться.
— Внезапно сгустился туман. Все вокруг стало белым и расплывчатым. Я стал пробираться наверх, но тропа вдруг исчезла. Я насквозь вымок, продрог и валился наземь от усталости, да еще сбился с дороги… — Анраку понизил голос, словно заново переживая ужасы скитания в тумане.
Кэйсо-ин смотрела во все глаза. Даже Рэйко оценила его талант рассказчика.
— …И тут я выбрался на чистый воздух поросшей лесом лощины на вершине горы. Небо надо мной было подернуто облаками, как и земля там, внизу. Я обернулся и увидел крошечную хижину. Из нее вышел старик в рубище и сказал мне: «Я пущу тебя переночевать, если ты отработаешь свой ночлег».
Итак, я нарубил дров, развел огонь в хижине и испек рыбу, которую поймал в ручье. Ночью, как мы условились, я лег на полу. Когда рассвело и я открыл глаза, вчерашний старик стоял рядом. Вдруг он преобразился — время, казалось, больше не властвовало над ним; он стал безмятежно-прекрасен и воссиял ослепительным светом. Мне явилась одна из инкарнаций Будды.
— Потрясающе! — пробормотала госпожа Кэйсо-ин.
«Обычная песня монаха-мошенника», — подумала Рэйко. Хотя в отличие от других Анраку как будто верил в свои россказни.
— А потом Будда снова стал стариком, — продолжил первосвященник. — Я молил его взять меня в ученики, и он согласился. Восемь лет от зари до зари я был у него в услужении, но он и не думал меня учить. В конце концов я разочаровался и сказал: «Я много служил тебе, пора и честь знать». Старик расхохотался мне в лицо, будто радуясь, что провел меня. В тот же миг грянул гром и сквозь прореху в небе хлынуло сияние. В его лучах старик вновь преобразился в Будду, поднял руку и молвил: «Вот знание, которое ты искал». — Рассказчик воздел руку. — Из ладони Будды ударила молния, поразив меня в глаз. Я с криком упал и забился в судороге. Пока огонь молнии палил меня изнутри, Будда сказал: «Нарекаю тебя бодхисатвой Неисчерпаемой Силы. Неси же мое учение по всей земле и раздавай людям благословение, что отныне дарую тебе». Потом он прочитал строки, и его голос запечатлел их в моей памяти. То были сутры Черного Лотоса. Тайный путь к просветлению, он вспыхнул передо мной подобно звездной реке… Когда боль утихла, Будды уже не было. Хижина и облака исчезли. Предо мной внизу расстилалась земля у подножия горы, но видеть я мог ее лишь одним — левым — глазом. Правый опалило до черноты, но теперь его взор проникал в бесконечные измерения, охватывая пространство и время. Я видел то, что случалось до моего рождения и в необозримом будущем, в самых дальних странах. — Голос Анраку дрожал от волнения. — Мне было видение, что я построю здесь храм. Тогда я встал и спустился с горы, навстречу судьбе.
Рэйко слышала, что Будда существует во множестве воплощений и что некоторые люди наделены исключительными способностями. С другой стороны, неизвестно, чем занимался Анраку эти восемь лет; все его объяснения могли быть вымышленными, как и видения.
— В чем же тайна сутр Черного Лотоса? — горячо поинтересовалась Кэйсо-ин.
Анраку тактично улыбнулся.
— Увы, этого нельзя объяснить. Постичь ее способны лишь избранные адепты.
— Что ж, в таком случае я присоединюсь, — заявила Кэйсо-ин с присущей ей скоропалительностью.
Рэйко обомлела.
— Может, стоит все хорошенько обдумать, прежде чем принимать такое решение? — подсказала она.
— Мысль — это лишь иллюзия, скрывающая наше предназначение, — изрек Анраку, укоризненно ей улыбаясь. — Если ее высочеству суждено стать одной из нас, так тому и быть.
Обратись к Кэйсо-ин, он сказал:
— Позвольте мне заглянуть в вашу душу.
Кэйсо-ин подалась вперед. Некоторое время Анраку буравил ее взглядом. У Рэйко при этом возникло жутковатое ощущение, будто сосредоточенность излучает его черная повязка — словно неведомое оружие, наведенное на Кэйсо-ин. У Рэйко пересохло во рту. Если Анраку навредит матери сёгуна, отвечать придется ей.
— Вы дама скромного происхождения, чья красота пленила великого властелина, — сказал первосвященник. — Ваши мудрые советы помогают сыну в государственных делах, а доброта и благочестие снискали вам уважение и любовь подданных. Вы наделены редким, необыкновенным даром.
Кэйсо-ин ахнула.
— Вылитая я!
«Он ничего не сказал сверх того, что известно в народе, а предположить, что Кэйсо-ин почитает себя одаренной, было проще простого», — подметила Рэйко.
