— Поэтому ты убила своего мужа? — спросил Сано.
— Нет! Нет! Нет! — зашлась в крике Хару, раскачиваясь взад-вперед. — В ту ночь он разозлился на меня за то, что я подала ему недостаточно горячий, по его мнению, чай. Когда он замахнулся, чтобы ударить, то случайно опрокинул лампу. Его халат загорелся, а я убежала. Он сгорел вместе с домом, и поделом ему!
Ее признание ударило Рэйко звоном чугунного колокола, оглушив и ошарашив. Она едва слышала, как вскрикнул зал. Все вокруг словно заволокло дымкой. Она больше не верила ни единому слову своей подопечной, и от этого ей стало тошно.
— Опять ложь. — Сано презрительно оглядел узницу. — Скорее всего ты сама швырнула в него лампой. Смерть Оямы — тоже твоих рук дело?
Хару, видно, устала отпираться и сорвалась в истёрику.
— Да, — простонала она. — Да, да!
Рэйко поникла, признав, что Хару обманывала ее с первой встречи. А ведь она чуть не поступилась своим браком и призванием — и все ради лживой девчонки преступницы! Хару не будет пощады, как не будет оправдания ей, Рэйко, за то, что ее покрывала. Она не только выставила себя на посмешище, но и не сумела обратить суд против Черного Лотоса. Раздавленная, смотрела она на Сано, готовясь признать его победу и свое поражение, но он не сводил глаз с Хару.
— Что произошло той ночью в храме Черного Лотоса?
— Начальник Ояма велел мне прийти в хижину. Я не хотела, но Черный Лотос нуждался в его покровительстве. — Хару словно прорвало. — Поэтому я улизнула из приюта и пошла к хижине. Ояма был уже там, лежал на постели, голый. Он приказал мне… — она стыдливо понизила голос, — приказал взять в рот. Сказал, что, если я откажусь, он перестанет давать деньги Черному Лотосу и тогда Анраку рассердится и выгонит меня из храма. Я испугалась и сделала, как он велел. — Хару сглотнула, борясь с тошнотой, порожденной воспоминанием. — Вдруг он сжал мою шею ногами и начал душить. Я просила его отпустить меня, а он только выругался и прикрикнул, чтобы я не останавливалась. Мне удалось вырваться, но он стал меня бить, прижал к полу за шею и навалился сверху. У меня потемнело в глазах. Я испугалась, что вот-вот задохнусь.
В сумбуре чувств Рэйко, однако, отметила, что хотя бы здесь не ошиблась: Хару действительно били и душили в ту ночь. Но какой в этом толк, если главное от нее скрывалось?
Хару начала громко, навзрыд, плакать.
— Я должна была его остановить. В стенной нише стояла статуэтка богини Каннон. Я схватила ее и ударила Ояму по лицу. Он слез с меня. Я успела лягнуть его в пах и, когда он с воем скорчился, ударила статуэткой по затылку. Его крик оборвался. Я посмотрела — он лежал с открытыми глазами и не двигался. Повсюду была кровь — на голове, на полу, на статуэтке… Тут я и поняла, что убила его.
Была ли это самозащита или Хару снова все выдумала? Рэйко не знала, что и думать, уже не полагаясь на свое чутье. Раз доверившись ему, она совершила худший из своих проступков — подвела Сано, обошла правосудие и опорочила свое призвание. Она ненавидела себя за это.
— Я так испугалась, что не могла шевельнуться, — продолжала Хару. — Долго сидела там, плакала и гадала, что делать дальше. Я уже собралась просить помощи у первосвященника Анраку, но побоялась его гнева за убийство влиятельного гостя. Поэтому решила представить все как несчастный случай — оставила Ояму лежать на полу, а статуэтку подняла, обтерла и отнесла в главный зал, где спрятала в нише вместе с другими такими же. Потом я подумала: а вдруг Ояма еще жив? Чтобы удостовериться, пошла обратно к хижине. В этот миг кто-то подкрался ко мне сзади и ударил по голове. Очнулась я под звон колокола в саду, когда уже рассвело.
Подняв мокрое от слез лицо, Хару умоляюще взглянула на Сано.
— Да, я убила господина Ояму. Но остальных я не трогала, даже не знала, что там был кто-то еще. Это правда, клянусь!
Выходило, Тиэ и ребенка убил кто-то другой, а Хару просто подставили, сделав так, чтобы ее без сознания нашли возле пожарища. Выходит, два других тела были спрятаны тогда, когда Хару избавлялась от статуэтки или лежала в беспамятстве. Может, и впрямь кто-то другой поджег хижину? Впрочем, на это Рэйко почти не надеялась. Пусть маленькая лгунья и образумилась, ее судьбу уже не изменить.
— Господин судья! — раздался голос Сано. — Раз Хару созналась в убийстве важного лица, остальные можно пока не рассматривать. В любом случае она заслуживает казни.
Участие второго убийцы не умаляло оплошности Рэйко, слепо поверившей в невиновность мнимой сироты. От стыда и боли ей захотелось выскочить из зала, но желание узнать, чем кончится суд, пересилило.
— Подсудимая Хару, я объявляю тебя виновной в двойном преступлении: убийстве и поджоге, — провозгласил судья Уэда. Его лицо излучало уверенность в справедливости вынесенного вердикта. — В соответствии с требованиями закона я должен приговорить тебя к смерти через сожжение.
— Только не это! — Тишину судебного зала пронзил испуганный вопль. Хару корчилась, как если бы пламя уже охватило ее. — Прошу, я не вынесу! — Она взмолилась Рэйко: — Помогите! Не дайте им сжечь меня!
Рэйко молча качала головой, зная: даже если бы она захотела, приговор уже не отменить.
Тут Сано и Уэда переглянулись. После кивка судьи Сано сказал:
— Есть только один способ дать тебе умереть более легкой смертью. Все зависит от тебя.
— Да-да! Говорите, я все сделаю! — воскликнула девушка, уже не надеясь на снисхождение.
— Ты должна рассказать все, что знаешь про Черный Лотос, — произнес Сано.
Рэйко наконец осенило. Она поняла, ради чего Сано затеял суд, зачем так жестко выдавливал из Хару признание. Он хотел расколоть ее и тем самым выудить правду о Черном Лотосе. Как бы Рэйко хотелось, чтобы он рассказал ей о своем плане! Тогда она сейчас не кляла бы себя за недогадливость. Взявшись защищать Хару, она чуть было не погубила его затею с получением допуска в храм. Рэйко вспомнила его взгляд — немую просьбу, предупреждение! Подумать только: из-за ее упрямства Мидори могла потерять возможность спастись!
— Этого я не могу. — Хару содрогнулась от страха. — То есть я ничего не знаю!
— Как хочешь, — пожал плечами Сано. — В таком случае прими изначальный приговор. — Он подал знак страже. — Отведите ее к месту казни и привяжите к столбу.
Конвоиры направились было к Хару, но тут она закричала:
— Нет! Погодите!
Сано взмахом руки остановил стражников. Рэйко видела, как в Хару борются страх и чувство долга перед Черным Лотосом. Глаза ее бегали, она кусала губы. Впервые с момента признания Сано смотрел прямо на Рэйко. Его хмурый взгляд так и говорил: «Помолчи, не спугни ее». Рэйко послушно кивнула, сознавая, что и так натворила достаточно, чтобы пытаться что-то еще изменить. Судьба девушки отныне зависела только от нее самой.
Наконец Хару сдалась.
— Горы рухнут, — пролепетала она. — Столицу поглотит пламя. Воды принесут с собой смерть, и в яд обратится воздух. Небо воспылает, а земля разверзнется.
