— Это была их третья встреча, поэтому я отвела их наверх, — сказала она.
Ни одна таю, не станет заниматься любовью с клиентом во время первой или второй встречи. Глициния, как того требует традиция, должна была дважды отказать Мицуёси. Сано представил, как Момоко, госпожа Глициния и правитель Мицуёси поднимаются по лестнице в спальню, где правитель должен был, наконец, получить свою награду. Воображение нарисовало выражение их лиц: у Мицуёси — жадного ожидания, у Момоко — лукавое, а у Глицинии — наигранно бесстрастное. Знал ли кто-то из них, чем закончится это свидание?
— Я провела их в комнату, — сказала Момоко, — и Глициния отослала меня. Правитель Мицуёси закрыл дверь.
— Присутствовал ли при этом кто-нибудь кроме Глицинии, правителя Мицуёси и вас? — спросил Сано.
— Нет. Я лично отвела их наверх. Таков обычай. А обычаи в Ёсиваре нерушимы.
— Потом я спустилась вниз. Я должна была следить за проститутками, которые развлекали гостей на вечеринке. Как же я мучаюсь с этими никчемными девицами!
Момоко снова затараторила, превращая разговор в пустую болтовню, явно не желая обсуждать дальнейшее. Но именно это интересовало Сано больше всего.
— Вы видели госпожу Глицинию после того, как покинули комнату?
— Нет, больше я вообще ее не видела. — Яритэ так сильно сцепила пальцы, что они побелели.
— Вы не знаете, куда она пошла?
— Нет. Она не могла сказать мне этого, поскольку никуда не собиралась.
— Кому она могла сказать? — спросил Сано.
Момоко задумалась, прикусив губу.
— Глициния не поддерживает близких отношений с другими проститутками. Она очень замкнутая. — Лицо Момоко обиженно скривилось. — Она со мной даже не разговаривает без необходимости, потому что ненавидит меня. Эти нынешние девицы совсем не уважают старших. Я выбиваюсь из сил, учу их, и чем они мне платят? Относятся словно к злой старой надсмотрщице за рабами! — В ее голос вернулись металлические нотки. — Ну, мне, конечно, приходится их наказывать за непослушание. Но я и сама не меньше страдала в свое время.
Жестокость наставниц по отношению к проституткам в Ёсиваре была общеизвестна, и инцидент, свидетелем которого стал Сано, далеко уступал обычным избиениям и унижениям. Бывшие проститутки вроде Момоко подвергали своих подопечных издевательствам, через которые когда-то прошли сами. И Сано подозревал, что проститутки и яритэ взаимно ненавидят друг друга, тем более что одни из них были молоды и желанны, а другие явно утратили всю свою прелесть.
— Вы так же сильно ненавидите Глицинию, как и она вас? — спросил он Момоко.
— Конечно же, нет! Я люблю всех девочек как собственных дочерей! — фальшиво возмутилась яритэ. — Что-то плохое случилось с Глицинией, и вы считаете, что сделала это я? — резко спросила она.
Сано отметил, насколько быстрее Момоко отреагировала на подтекст, что Глициния пострадала или убита, чем испугалась возможного обвинения.
— Так это вы сделали? — спросил он.
— Нет! Я не знаю, где она и что с ней произошло. Клянусь, я не видела ее после того, как покинула комнату!
— Давайте поговорим о правителе Мицуёси. Что вы можете о нем сказать?
— Я? — На лице яритэ отразилось замешательство — наигранное или искреннее, Сано не знал. — Я едва была знакома с этим человеком. Видела его только на вечеринках или когда приводила к нему на свидание проституток.
— В ту ночь вы его больше не видели?
— Нет… не видела, пока не нашла его… — Момоко отвела взгляд и тихо добавила: — Мертвым.
— Как вы обнаружили труп? — спросил Сано.
— Поднялась наверх и заметила, что дверь в его комнату открыта. Заглянула внутрь и увидела, что он там лежит.
— Для чего вы поднялись наверх?
— Хотела проверить другую проститутку, которая занималась с клиентом. Эти девицы лучше себя ведут, когда знают, что их подслушивают. И еще мне хотелось немного передохнуть. Вечеринка была шумной, и у меня разболелась голова, а на втором этаже немного потише.
То, что она привела несколько причин, когда хватило бы и одной, насторожило Сано. Однако Момоко так волновалась, что он никак не мог определить, лжет она или просто нервничает. Да и любой занервничал бы перед угрозой казни.
— Ваша заколка стала орудием убийства, — сказал Сано. — Как вы это можете объяснить?
— Моя заколка? Правда? — Потрясенная Момоко визгливо хихикнула, но Сано не исключал, что она узнала свою вещь, когда обнаружила труп Мицуёси. — Ах да, я давным-давно потеряла эту заколку… даже не помню когда. Не имею представления, как она там оказалась.
Ее бормотание оборвал презрительный мужской голос от двери:
— Полагаю, вы воткнули ее в глаз правителю Мицуёси. Вслед за начальником полиции Хосиной в комнату вошли ёрики Ямага и ёрики Хаяси. Должно быть, они подслушали весь разговор. Хосина навис над съежившейся от страха яритэ.
— Вы поднялись наверх прошлой ночью, — продолжил он, — и, увидев, что правитель Мицуёси один и спит, убили его. Потом побежали вниз и сделали вид, что обнаружили труп.
— Нет! Все было не так! — Момоко явно перепугалась, однако улыбнулась и состроила Хосине глазки, используя кокетство как защиту. — Я не убивала его!
Сано усилием воли подавил вспышку гнева — ему была нужна информация от Момоко, а не отчаяние запуганной женщины.
— Хосина-сан, — спокойно произнес он, — этот допрос веду я. Не вмешивайтесь или покиньте помещение.
Хосина не удосужился ответить.
— Арестуйте ее! — приказан он Ямаге и Хаяси.
Полицейские шагнули к яритэ, та попятилась и закричала:
— Нет! Я ни в чем не виновата! — Она в отчаянии пыталась улыбнуться, чтобы снискать их расположение. — Я не сделала ничего плохого!
Сано преградил путь мужчинам.
— Улики против нее не доказывают, что она убила правителя Мицуёси, — сказал он, испепеляя взглядом Хосину.
— Этого достаточно для предъявления обвинения, — ответил тот.
Это соответствовало действительности: в судопроизводстве Токугавы фактически все процессы заканчивались обвинительным приговором и порой на основе менее веских улик, чем имеющиеся против Момоко. Но Сано не мог преследовать человека, чья вина еще не доказана.
— У нее нет очевидного мотива, чтобы убивать правителя Мицуёси. И вы ее не арестуете — по крайней мере, пока я не закончу допрос.
Губы Хосины изогнулись в ухмылке.
— Я закончу допрос в тюрьме Эдо.
В тюрьме Эдо заключенных заставляли говорить под пытками.
— Силой, вырванные признания не всегда правдивы, — сказал Сано, едва сдерживаясь. Хосина знал, как действуют карательные органы Токугавы, но так хотел утереть нос Сано и произвести впечатление на начальство, что готов был рискнуть. — К тому же расследование едва началось. В этом преступлении скрыто больше, чем лежит на поверхности, и возможны другие подозреваемые помимо Момоко. — Оба ёрики переводили взгляд с него на Хосину, и в их глазах чередовались надежда и страх. — Госпожа Глициния должна быть найдена и допрошена, как и все остальные, присутствовавшие в Ёсиваре прошлой ночью. На это потребуется время.
