Осторожно заглянув во двор, я обнаружил, что не все так просто.
Двор никто не мел, а ведь эту работу полагалось делать до рассвета. Я глянул на небо, подумав было, не ошибся ли я со временем, но убедился, что это не так. Такое впечатление, будто женщинам не велели подметать сегодня утром.
Запах дыма ощущался здесь отчетливее. Он ударил мне в нос, и я чуть не чихнул.
Посреди двора на корточках сидел Кролик. Он находился спиною ко мне, поэтому я затруднялся определить его состояние. Кролик был не один — рядом с ним, широко расставив ноги, стоял какой-то человек с огромной деревяшкой в руках и смотрел на нашу со стариком дверь.
Прошмыгнуть мимо них не представлялось никакой возможности. Но я еще некоторое время колебался, после чего решил уйти потихоньку. Мне, конечно, было интересно, почему они там и что это за деревяшка.
Я уже отвернулся, как вдруг понял, на что они оба так увлеченно смотрят. Из-за нашей со стариком двери вырывались клубы дыма.
Не раздумывая я бросился во двор и заорал:
— Эй вы! Там же человек! Давайте вытащим его!
Старый раб уже давно не ходил. Без посторонней помощи он не смог бы выбраться оттуда и сгорел бы заживо или задохнулся.
Я бежал к двери и кричал:
— Ну вы, давайте же, шевелитесь! Чего застыли?
Но оба будто не слышали меня. Они пялились на соседнюю дверь, из-за которой теперь тоже вырывался дым. Я буквально набросился на них, и только тогда они меня заметили. Кролик неуклюже попытался встать на ноги, второй человек резко обернулся.
— Ну ты! — заорал он.
В этот момент клубы дыма окутал и их обоих. Ослабленный стариковым зельем, Кролик беспомощно корчился на коленях, а его приятель зашелся в сухом кашле. Потом дым добрался и до меня, резанув по глазам и забив горло. Задыхаясь, я прохрипел:
— Подожгли, сволочи!
Сквозь слезы я заметил, как приятель Кролика метнулся в мою сторону. Он тоже ничего не видел в дыму, но голос мой узнал.
— Что ты здесь делаешь? — заорал он.
Это был слуга хозяина, а предмет в его руках оказался деревянной колодкой, какие надевают на неблагонадежных рабов на невольничьем рынке.
Ухватив одной рукой колодку, он потянулся ко мне. Я лягнул его. Тогда он откинул деревяшку и бросился на меня, но я проворно увернулся, попутно пнув его еще раз. Он упал.
Я подхватил с земли колодку. Тяжелая и неудобная, она никак не подходила для оружия, но это было все, чем мы оба располагали. Когда слуга попытался подняться на ноги, я со всей силы огрел его этой деревяшкой по голове. Он беззвучно упал лицом в землю.
Шум за спиной напомнил мне о Кролике. Он пытался подняться, одной рукой опираясь на землю, а другой беспомощно отмахиваясь от дыма. Я огрел колодкой и его, он свалился рядом со слугой и затих.
Вся эта драка происходила в полном молчании, поэтому не привлекла ничьего внимания. Я огляделся по сторонам, двор был пуст.
Отойдя в сторону, я пытался отдышаться, одновременно протирая глаза.
Вскоре стало заметно, что клубы дыма, валившие из обеих дверей, порядком уменьшились, теперь оттуда просачивались только ленивые слабые струйки. Я надеялся, что огня больше нет, хотя это никак не повлияло на план, который я намеревался выполнить.
Глотнув побольше воздуха и закутав лицо в плащ, я бросился в нашу со стариком конуру, моментально окунувшись в удушливую раскаленную мглу.
Оказавшись внутри, я сдернул с лица плащ и протер глаза. Дышать было невозможно — как с плащом, так и без него. В кромешной тьме я споткнулся обо что-то мягкое и упал, сильно ударившись коленом. От боли я стиснул зубы, чтобы не закричать и не наглотаться горячего дыма.
Ползая на четвереньках, я нашел то, обо что споткнулся. Это было человеческое тело. Я начал трясти и щипать лежащего на полу, но он не подавал признаков жизни.
Мне не хватало воздуха, и я подумал, что пора было спасаться самому. Головой я ударился о стену и, шаря по ней руками, нащупал внизу, почти у самого пола, какое-то отверстие. Непредусмотрительно сунув туда пальцы, я тут же отдернул их, обжегшись.
Проклятый слуга устроил поджог из соседней комнаты, предварительно проковыряв в глиняной стене дыру. Я представил себе, как он орудовал там, стараясь действовать быстро и бесшумно, чтобы не потревожить нас раньше времени. Кролик, боясь признаться в том, что пренебрег своими обязанностями, конечно же, уверил его, будто я нахожусь в своей комнате, поэтому Колючка предпочел не рисковать, а выкурить меня оттуда при помощи дыма. Он рассчитывал, что я выбегу во двор, задыхаясь от кашля, с разъеденными дымом глазами, и тогда на меня, совершенно беспомощного, наденут колодку.
О жизни старого раба ни хозяин, ни его живодер слуга, разумеется, думать не собирались.
Пятясь задом, я споткнулся о плетеный сундук и вздохнул облегченно — ведь теперь я знал, где выход. Поднявшись, я подхватил с пола сундук и, шатаясь, побрел к выходу, даже не заметив, как треснулся плечом о дверной косяк.
На улице я уронил сундук на землю и в изнеможении рухнул на него. Я понимал, что мне нельзя оставаться здесь ни минуты, но я должен был отдохнуть и отдышаться. Так я лежал, хватая ртом воздух, пока не услышал женские голоса.
— Гляди-ка, что это с ними?
— Это что, Уицик?
— А что это за вонь?
Я с трудом приподнял голову. Рядом стояли две девушки. Я знал, что они живут здесь как наложницы то ли моего хозяина, то ли кого-то из его родни. Их отцы — скорее всего какие-нибудь провинциальные царьки — наверняка отдали их сюда на каких-то условиях. Сейчас они держали в руках метлы и смотрели на нас с Уициком так, как смотрят отцы на своих детей, когда те не изволили подняться с постели после рассвета.
— Да это ж Яот! — изумленно вскричала одна. — Что здесь произошло? И почему Кролик с Уициком лежат на земле?
Я взглянул на светлеющее небо и понял, что надо торопиться. Скоро взойдет солнце и во двор сбегутся люди, включая моего хозяина. Да притом и Уицик с Кроликом наверняка очухаются — ведь не убил же их я.
— А вы не поздновато? — буркнул я и, открыв крышку сундука, принялся рыться в нем.
Рев раковины-трубы с вершины Большой Пирамиды возвестил городу о тем, что солнце встало.
— Да мы пришли сюда спозаранок, только Уицик прогнал нас, — сообщила одна из девушек. — Да еще грубил мерзавец.
— А теперь вот валяется посреди двора. Куда его девать? Мне же мести надо!
— А ты обойди это место, — предложил я. — Боги уж как-нибудь простят тебе.
Я разочарованно разглядывал содержимое сундука, которое прокоптилось и провоняло так, что потеряло всякую ценность. Но я не особенно переживал — ведь это были вещи старика Дорогого. Старый раб умер, а я даже не мог всплакнуть о нем, поскольку у меня не было ни слез, ни времени их проливать.
