— Ну а ты пока можешь заняться чем-нибудь полезным, — сказала мать, протягивая мне деревянную колотушку.
— Что-о?.. — слабо воспротивился я. — Значит, братцу моему ты позволяешь войти в дом и отдохнуть, а я давай делай бабью работу?!
— Ты ел нашу еду, значит, мог бы и поработать у нас, — заметила сестра. — И оставь Льва в покое. Разве не видишь, как ему тяжело?
— Мне тоже тяжело! На мне до сих пор живого места нет от побоев. А я никого не убивал!
Меня поразило, до чего же быстро забылись прегрешения моего братца. Но я проглотил эту обиду, так как понимал, что любимым сынком мне не быть никогда.
ДЕСЯТЫЙ ДЕНЬ
ВЕТРА
Глава 1
Хоть братец и назвал Рукастого моим другом, но, судя по тому приему, какой тот оказал нам на рассвете следующего дня, на наши отношения он смотрел совсем по-иному.
— Вот кого я меньше всех хотел бы видеть, так это тебя, — заявил он, не дав мне даже рта раскрыть. — Проваливай отсюда и дружка своего не забудь прихватить!
Я удивленно попятился, с трудом сдерживая желание оглянуться на брата, — мне было интересно, как он отнесся к такому приему. Сам я был одет как всегда — в короткий плащ и набедренную повязку. Лев же внешне еще больше опустился со вчерашнего дня — теперь он носил только старую набедренную повязку, выглядевшую так, словно ее драла свора бешеных собак.
— Да ты хоть послушай сначала! — возмутился я. — Дай все объяснить!
— Нечего объяснять! — Он повернулся, собираясь уйти в дом. Свисавшие с притолоки человеческие волосы задели его по макушке, и он сердито отвел их в сторону. Этот скальп был боевым трофеем и, по-видимому, принадлежал тому же врагу, чьи кости красовались во дворе. — Чего объяснять-то? Как меня отправят на казнь, когда застукают за разговором с тобой? Так этого я знать не хочу!
— Да мы просто хотели побеседовать с тем мальчиком, — сказал я, не сходя с порога.
На наши голоса со двора прибежала Звезда, отчаянно подавая нам знаки вести себя тише.
— Что вы орете, дурни? Хотите, чтобы весь город пронюхал?
Рукастый обернулся и беспомощно развел руками:
— Ну вот, видишь? Я бы не вляпался в эту историю, если бы не послушался тебя. А теперь я кормлю лишний рот да при каждом подозрительном шорохе прячу мальца в маисовый закром, а то не ровен час нагрянет этот злющий прихвостень твоего хозяина. — Он вздохнул, не скрывая раздражения. — Слышь? Ты бы уж лучше зашел, что ли? Эй, Змей! Где ты там? Беги скорее, передай им, что я припозднюсь!
— Ну спасибо, зайду. А что ты там упоминал про слугу моего хозяина? С какой стати ему сюда являться?
— Да вот является, приказы мне отдает. Я же теперь работаю у господина Черные Перья.
— Что-о?! — хором вскричали мы со Львом, потом переглянулись, и я изумленно спросил: — И кем же ты у него работаешь?
— Кем-кем… В подручных я у него, в основном на посылках. Господину Черные Перья нужен надежный человек, особенно с тех пор, как пропал его незаменимый раб. Я ведь уже доставлял от него послания тому торговцу, Сияющему Свету, ну вот, видать, и приглянулся ему своей исполнительностью. — Рукастый перехватил мой беспокойный взгляд, брошенный на дверь. — Да ладно тебе, не волнуйся, не заложу я тебя! Но теперь видишь, в каком я неловком положении? Что я скажу, если меня застанут за разговором с беглым рабом?
Неловкость его положения я, конечно, видел, но я также понимал, в какой опасности нахожусь сам.
— Ну да, согласен, — сказал я, напустив на себя непринужденный вид. — Вот, Лев, значит, про мальчишку лучше забыть.
— Лев?!
Змей бежал к выходу, но при упоминании имени моего брата буквально замер на месте.
В комнате надолго повисла неловкая тишина — Рукастый с сыном таращились на моего брата, тот на меня, а я вообще старался не встречаться ни с кем взглядом.
А ведь следовало ожидать, что сын Рукастого, мальчишка, не занятый пока учебой в школе, знает каждого прославленного воина в Мехико по имени и даже в лицо. Меня бы даже не удивило, если бы оказалось, что ему известны имена и звания всех плененных моим братом врагов.
Наконец Змей обрел дар речи:
— Но… ты же…
Тут я почувствовал, что моему брату уже в тягость эта комедия с переодеванием, и поспешил уточнить:
— Да, он самый и есть — городской страж, главный хранитель порядка.
— Ух ты! Ну надо же!.. Невероятно! Папа!..
К моему удивлению, Рукастый мгновенно пал ниц перед моим братом и заставил сына сделать то же самое. Зато Звезда даже не шелохнулась, только смотрела на мужа и сына так, будто те сошли с ума.
— О господин, мой дом в твоем распоряжении! — с благоговейным почтением проговорил Рукастый. — Я бы никогда не дерзнул предложить тебе эту жалкую лачугу, но я знаю, ты проделал немалый путь, ты устал…
Мой брат, привыкший к такого рода вниманию к своей персоне, постарался изобразить смиренное великодушие:
— Уж больно ты добр, хозяин, я не заслуживаю столь щедрого приема, я всего лишь скромный слуга императора и никогда не стал бы…
— Постой-ка, Лев! — встрял в разговор я. — Ты забыл, что мы здесь по делу? Забыл, о чем мы хотели попросить?
— Да, кстати, что именно привело вас сюда? — сухо вставила Звезда.
В этот момент, привлеченный всеобщей шумихой, в комнату вбежал койоаканский мальчик и, не глядя ни на кого, бросился прямиком к Звезде.
— Что случилось? — спросил он.
— Ничего, Эхекатль, — успокоила его она. — Эти люди просто хотели…
И тут он наконец заметил моего брата и в испуге закричал.
Звезда хотела увести мальчика, но мой брат возражал, и Рукастому пришлось принять его сторону. Женщина неохотно повиновалась, села насупившись у двери, заботливо обняв ребенка за плечи. Я думаю, после нашего ухода Рукастый, наверное, пожалел, что родился на свет.
— Разумеется, он говорит, — ответила Звезда. — Нужно просто было проявить к нему хоть чуточку доброты.
— Ты уже расспрашивала его об отце? — поинтересовался я, беспокойно глянув на брата.
— Нет, не расспрашивала и не собираюсь. Он сам расскажет потом, если захочет, а не захочет, так и не расскажет. А вы что собираетесь делать — вышибать из него эти признания тумаками?
Я как раз уже начал помышлять о чем-то подобном, но ответил ей мой брат.
— Мы пришли сюда не затем, чтобы причинить кому-то боль, — обратился он к ней с удивившей меня мягкостью, хотя позже я вспомнил о детях и даже внуках, имевшихся у него самого. — Просто нам надо знать, что этот мальчик видел или слышал. Мы хотим выяснить это ради его же блага и ради своего.
