Игорь выпил снова. Антон молча поднял рюмку,
кивнул, поддерживая непроизнесенный, но понятный без слов тост.
— Вот тогда я стал таким, — повторил Игорь. —
Магом. Оперативником. Вечно молодым. Который любит всех… и никого. Я уже и
решил для себя, что никого не полюблю. Никогда. Подруги — одно, любовь —
другое. Человека нельзя любить — человек слаб, Иного нельзя любить — Иной либо
враг, либо боевой товарищ. Вот такой жизненный принцип я себе составил,
Антошка. И следовал ему как мог. Вроде как я до сих пор тот молодой парнишка, с
фронта вернувшийся, которому влюбляться совсем еще рановато. Одно дело — с
девчонкой на танцульке покрутиться… — он тихо засмеялся, — или на дискотеки в
кислотном прикиде под ультрафиолетовой лампой попрыгать… какая разница — джаз,
рок или трэш, какой длины юбка и из чего чулки сделаны… Это — все хорошо. Это
можно, это правильно. Видел такой американский мультик — про Питера Пэна? Ну,
так я стал вроде него. Только не глупый малец, а глупый юнец. И было мне
хорошо… долго было. Тот срок, что человеку отпущен, я уже вроде как прожил.
Жаловаться грех — не было ни старости беспомощной, ни прочих проблем. Так что
не переживай зря, Антон.
Антон сидел, держась за голову. Молчал. Будто
отворил дверь — и увидел там что-то… нет, не запретное… нет, не постыдное…
Совсем-совсем чужое. И понял, что за каждой дверью, если не приведи Свет,
удастся ее открыть, увидит что-то столь же чужое… личное.
— Я свой путь прошел, Антон, — почти ласково
сказал Игорь. — Не грусти ты так. Я понимаю, ты ехал с надеждой меня
растормошить, глупости из головы выкинуть, наказы исполнить. Только не
получится. Я и впрямь влюбился сдуру в Темную. Убил ее. И себя, выходит, тоже.
Антон молчал. Пусто все было. Накатила чужая
тоска, чужое горе, и выходило так, что не передачу больному другу он принес, а
сидит с ним на его же поминках…
— Антон, ты не уходи сегодня, — попросил
Игорь. — Я все равно спать не буду… скоро насовсем отосплюсь. У меня там еще
три бутылки водки в холодильнике… если честно. Да и ресторан пятью этажами
ниже.
— Тогда за столом уснем.
— Ничего, мы же Иные. Выдержим. Я поговорить
хочу. Поплакаться кому-нибудь в жилетку. Я стал бояться темноты. Веришь, нет?
— Верю.
Игорь кивнул:
— Спасибо. У меня тут гитара есть, споем
что-нибудь. Или я сам спою. Знаешь, для себя самого петь — все равно что… ну,
понимаешь. И еще.
Антон посмотрел на Игоря — голос того вдруг
стал собраннее. Сильнее.
— Я все-таки дозорный. Этого я не забыл —
можешь не сомневаться. И мне кажется, что я во всей этой заварушке — просто
пешка… нет, наверное, не пешка… Офицер, который сбил чужую фигуру и стал на
простреливаемое поле. Только я в отличие от фигуры умею думать. Надеюсь, что ты
тоже не разучился. Мне уже все равно, Антон. Но вот чья будет партия — для меня
небезразлично! Давай подумаем вместе.
— С чего начнем? — спросил Антон. Спросил,
внутренне поражаясь себе самому. Неужели он принял слова Игоря? Согласился считать
его снятой с доски фигурой… ну, пусть не снятой, но уже обреченной, к которой
тянется рука невидимого игрока…
— Со Светланы. С Мела Судьбы. — Игорь
внимательно смотрел, как меняется лицо Антона. Довольно рассмеялся: — Что, и
впрямь угадал? У тебя те же мысли?
— И у Гесера те же… — прошептал Антон.
— Гесер — голова, — согласился Игорь. — А мы?
Ну что, попытаемся разок не своими руками, а собственной головой подумать?
— Попытаемся, — кивнул Антон. — Только…
Он нашарил в кармане амулет, который дал ему
Гесер. Сдавил маленький шарик, почувствовал, как кольнули кожу тонкие костяные
иглы. Ничто не дается без боли… Сказал:
— В течение двенадцати часов нас никто не
увидит и не услышит.
— Уверен? — уточнил Игорь. — А отсутствие
информации Инквизицию не насторожит?
— Отсутствия не будет, — сказал Антон. —
Насколько я понимаю, если здесь есть их наблюдательные приборы или следящие
заклятия — по ним пойдет фальшивка. Очень качественная липа.
— Гесер — голова, — с улыбкой повторил Игорь.
Эдгар сидел у окна, курил и медленно потягивал
из стакана выдохшееся шампанское. Все равно вкусно…
Его подруга, умиротворенная и удовлетворенная,
мирно спала в соседней комнате. Славная девочка оказалась. Немецкая студентка,
да еще с какими-то скандинавскими корнями, в меру страстная, в меру веселая. На
взгляд Эдгара, впрочем, слишком затейливая в сексе. В отличие от большинства
своих коллег Эдгар был весьма консервативен в этом вопросе. Не участвовал в
оргиях, не заводил малолетних подруг, а из всех поз предпочитал классическую,
«католическую».
Зато в ней — нельзя было не признать — достиг
совершенства.
Сладко потянувшись, Эдгар осторожно приоткрыл
раму. Встал, вдыхая холодный, морозный воздух. Начался новый день, и возможно,
уже сегодня вечером Трибунал вынесет приговор. Тогда можно будет спокойно
провести праздники, не забивая голову интригами.
И все-таки, чья же это интрига… Дневного или
Ночного Дозора?
А самое главное — какая роль отведена ему?
Неужели и впрямь, как намекал Юрий, та же самая роль жертвы, что и Алисе?
— Вот, гляди… — Игорь раскинул на столе
большой лист бумаги, достал из кармана пачку фломастеров-маркеров. — Я такие
схемы уже чертил… и кое-что сходится. Это у нас — Светлана.
Антон задумчиво посмотрел на круг,
нарисованный толстой желтой линией. Сказал:
— Не слишком-то похожа.
Игорь усмехнулся:
— Ладно… не остри. Гляди, каков расклад. У нас
с Темными было равновесие, пусть шаткое, но было. Вот маги первого-третьего
уровня Силы с нашей стороны… вот равноценные им Темные… И действующие, и те,
кого можно легко мобилизовать на службу.
Бумага быстро покрывалась мелкими кружками.
Размашистым движением Игорь перечеркнул лист напополам. Над одной половиной
написал «Гесер», над другой — «Завулон». Объяснил:
— По сути, они вне игры. Они шахматисты, а нас
интересуют фигуры. Посмотри, что изменилось с появлением Светланы?
— Смотря за какую фигуру ее считать, —
осторожно сказал Антон. — Сейчас она волшебница первого уровня… была ею,
точнее.
— Ну и? Посмотри, сколько магов имеет близкий
к ней уровень!
