Меня не нужно было просить дважды. Одним
движением нейтрализовав остатки защиты, я распахнул шкаф, где в полном
одиночестве по соседству с парой одежных щеток покоилась моя сумка. Часть
надписи взирала на нас словно бы с укором: «Fuj…» Мне почему-то представился
скучный скрипучий голос, произносящий это «Фуй…»
Я взял сумку и вывалил на кровать содержимое.
Светлых мало интересовали вещи, а вот при виде последнего пакета они напряглись
— второй незнакомец даже за амулет взялся в кармане куртки.
Когда я вытряхнул на покрывало деньги, на меня
посмотрели все. И свои, и Светлые. Как на психа. Законченного и неисправимого
психа.
— Вот, — сказал я. — Это все, что у меня есть.
Сто тысяч. Впрочем, уже меньше.
Очкастый шагнул к кровати и брезгливо
покопался в вещах, заглядывая в пакеты. Но я понял, что ему было нужно на самом
деле — тактильный контакт.
Его даже не устраивало дистанционное
сканирование!
Господи, в чем же они меня подозревают?
Вероятно, какой-то кретин действительно попытался втащить в Москву что-то
запретное, и, поскольку я малость переусердствовал с защитой своих несчастных
баксов, они заподозрили во всем меня. Три ха-ха! Чем дальше, тем веселее.
Очкастый обнюхивал мой багаж с минуту. Потом
сдался.
— Ладно. Здесь ничего нет. Номер мы объявляем
закрытой территорией; потрудитесь переселиться.
Девушка-перевертыш вздрогнула, вопросительно и
недоуменно посмотрела на очкарика. Тот едва заметно развел плечами, и я понял
смысл его жеста. Не к чему придраться. Нет оснований. Оборотень напряглась, но
второй маг положил руку ей на плечо, как бы предостерегая против необдуманных
действий.
— Да-а? — вкрадчиво протянул Эдгар, и в этом
«Да-а» наконец-то проявилось хоть что-то эстонское. — Переселиться-а? В таком
случае мы требуем официального разрешения на вмешательство седьмой ступени. Во
избежание ненужных вопросов со стороны администрации.
Светлые сделались недовольными — впрочем, они
и так все как один были недовольными.
— Зачем? Воздействовать на персонал можно и
без коррекции психики.
— А вы имеете обыкновение любое воздействие
объявлять нарушением, — с самым невинным видом пояснил Эдгар.
— Разре… — протянул Илья и осекся. — Нет. Не
разрешаю. Антон, сходи с ними и проделай все сам. Постарайся, чтобы этого
поселили подальше отсюда, чтоб не… В общем, выполняй.
Эдгар разочарованно вздохнул.
— Ну что ж… Нет — так нет. Скажите, любезный,
у вас есть еще вопросы к нашему коллеге?
В голосе и тоне Эдгара было столько
чопорности, столько светскости, что я испугался, как бы Светлые не решили, что
эстонец издевается. Но Эдгара, видимо, знали неплохо.
А, возможно, эта едкая, как кислота,
вежливость как раз и была нормой поведения обоих Дозоров.
— Нет. Не смеем более задерживать. Но позволим
себе напомнить: до окончания расследований по уже трем делам ему запрещено
покидать Москву.
— Я помню, — вставил я максимально невинно.
— В таком случае мы позволим себе откланяться.
Коллега Виталий, упакуйте свои вещи…
Я как попало запихал свои пожитки в пакеты, а
пакеты — в сумку, подхватил из кресла брошенную куртку и встал. Эдгар
приглашающе указал рукой на дверь.
Мы вышли в коридор и спустились на лифте в
вестибюль, где Эдгар неожиданно обернулся к Светлому.
— Антон! Наш коллега не будет больше жить в
этой гостинице. Мы увозим его с собой. Если он понадобится, наводите справки в
офисе Дневного Дозора.
Светлый, казалось, растерялся, нерешительно
взглянул на дремлющего за стойкой администратора и нетвердо кивнул. А мы пошли
к выходу.
Куртку я надевать не стал, потому что заметил
знакомый «BMW» у самого входа в гостиницу. Причем заметил я его только потому,
что был Иным.
Внутри машины было тепло и уютно. И просторно
— коленки не упирались в спинку переднего кресла. Я сел поудобнее и
поинтересовался:
— А где мне теперь предстоит жить?
— В офисе Дневного Дозора, коллега. Точнее, в
гостинице при офисе. Надо было сразу туда ехать.
— Если б я знал — куда, — пробормотал я. «BMW»
сорвался с места, лихо вырулил к выезду со стоянки, нырнул под едва успевший
подняться шлагбаум и с ходу влип в жиденький поток транспорта на проспекте
Мира.
Возможно, Шагрон был и не самым сильным магом,
но машину он водил отменно. Проспект Мира промелькнул и исчез позади так же
быстро, как дуга Садового кольца. И Тверская виделась мне лишь как бесконечная
череда витрин за тонированными стеклами. Впрочем, нет, не бесконечная.
Мы вышли из машины совсем недалеко от Кремля.
Маги бросили свой «BMW» прямо у обочины, даже не потрудившись закрыть. Я решил
взглянуть на него через сумрак, просто из любопытства, желая оценить охранные
заклятия. Чтобы снова не опростоволоситься.
И остолбенел. Но не от вида машины. А от вида
дома, в обычном мире выглядевшего вполне буднично.
В сумраке дом вырос на целых три этажа. Причем
один из них вклинился между обычными первым и вторым, а остальные нарастили и
без того немаленький домик. Сумеречные этажи были исполнены в черном
полированном граните; почти все окна темные, зашторенные; лишь тускло
отражаются первые скудные солнечные лучи от белых корпусов модерновых
кондиционеров.
Об охранных заклятиях я мигом позабыл.
Небольшой портальчик выходил прямо на
Тверскую; за стеклянной дверью скорее угадывался, чем виднелся, силуэт Иного.
— Ну и ну! — сказал я. Голос прозвучал глухо,
как и любой звук в сумраке. Мои коллеги как по команде повернули головы на
голос.
— Что? Не видел раньше?
— Нет.
— По первому разу всех впечатляет. Пошли, еще
насмотришься.
Мы миновали несколько ступеней и оказались в
крошечной дежурке. Та самая смутная фигура за дверью воплотилась в тощего
унылого парня, по-моему — оборотня. Он читал Пелевина «Проблема верволка в
Средней полосе» и счастливо, жизнерадостно ухмылялся.
Но стоило в дежурку войти Эдгару, как парень
преобразился. Глаза полыхнули, книга упала на столешницу.
— Привеет, Олеег, — поздоровался Эдгар с
невесть откуда возникшим прибалтийским акцентом.
