Более сотни испуганных гугенотов выбежали из дворца во двор, где их уже поджидали швейцарцы с луками и алебардами. Возле западной стены лежали тела. В свете факелов с десяток орущих людей сбились в кучу, а лучники укладывали их одного за другим на скользкие от крови камни мостовой. Я прижала к губам кулак, удерживаясь от тошноты. Я отдала этот приказ, потому что боялась войны, потому что не хотела ненужных смертей.
Конде смотрел мрачно. Он был слишком потрясен и не мог говорить.
— Почему? — снова простонал Генрих и повернулся ко мне. — Зачем вы это делаете с нами?
— Мы не должны здесь стоять, — ответила я. — Они найдут нас, и вас убьют.
Я сняла со стены светильник и подвела их к маленькой двери в середине галереи. За ней находилась узкая винтовая лестница — секретный выход, известный только членам королевской семьи. От спертого воздуха перехватывало дыхание. Наварр качался, но нам удалось спуститься на три лестничных пролета в благословенно прохладный подвал и пройти мимо больших старинных винных бочек к темнице. Сняв со стены ржавый ключ, я открыла дверь. Конде помог своему кузену добраться до прибитой к стене полки, служившей в качестве койки. Генрих уселся и тяжело прислонился к каменной стене. Я вернулась наружу и закрыла на засов решетку. Мужчины вздрогнули от лязга металла.
— Что вы собираетесь с нами сделать? — осведомился Конде. — Устроите публичную казнь?
— Оставлю вас здесь, пока не решу, как быть дальше. Это единственное место, где вы в безопасности. Клянусь Богом, я не причиню вам вреда.
Генрих стянул с головы окровавленную рубашку и в недоумении взглянул на нее.
— Зачем вы убиваете наших товарищей?
Голос у него был мрачный и недоуменный.
— Потому что вы планировали убить нас! — возмутилась я. — Потому что сейчас ваша армия движется на Париж. Потому что вы хотели уничтожить дофина и меня, отнять трон у моего сына.
Генрих и Конде уставились на меня, словно я сняла перед ними ночную рубашку.
— Вы с ума сошли, — прошептал Конде. — Нет никакой армии.
Наварр осторожно приложил руку к распухшему лбу и прищурился, словно слабый свет лампы причинял ему боль.
— Откуда такая информация?
— Я получила письмо, которое ты отправил своему командующему, — пояснила я. — В нем ты говоришь, что захватишь Париж и добьешься отречения Карла.
— Это неправда! — воскликнул Конде. — Вы специально лжете, чтобы обрушиться на нас войной. Пардайан, Ларошфуко, мои товарищи. Вы убили их по чьему-то навету!
Он вдруг заплакал, закрыв лицо ладонями. Наварр положил ему на плечо руку и повернулся ко мне.
— Принесите это письмо, — попросил он. — Я докажу вам, что оно поддельное. Мы не совершили никакого преступления, за исключением того, что терпели хвастовство Колиньи, желавшего пойти войной на испанские Нидерланды. Madame la Reine, ради бога, вы должны это прекратить. — Голос Наварра задрожал. — Все мои люди, пятьдесят человек, спали у меня на полу, потому что боялись за меня после покушения на адмирала. А теперь они мертвы…
Генрих всхлипнул и опустил голову.
— А как же твоя армия? — настаивала я. — Разведчики Эдуарда донесли, что она на марше и сегодня ночью встанет под стенами города.
— Нет никакой армии! — крикнул Конде. — Анжу и его разведчики врут! Мадам, ваш младший сын такой же сумасшедший, как и его брат, но еще опаснее.
— Не смейте оскорблять его, — отчеканила я. — Вы пришли сюда вооруженными. Вы подготовились для сражения.
Хотя я и разгневалась, но в душе зародилось сомнение. Я взялась за решетку, разделявшую нас.
Генрих поднял голову. Лицо его так исказилось от горя, что он не мог посмотреть на меня открыто.
— Мы просто опасались за свою жизнь, — отозвался он.
Колокол Сен-Жермен, приглушенный каменными стенами, оповестил о наступлении четырех часов ночи. Звезда Алгол встала напротив Марса. Колиньи и двести гугенотов, охранявших гостиницу «Бетизи», были убиты. Я отпустила прутья решетки. Мои ладони скользнули по холодному металлу. Осознание того, что я натворила, опустило меня на колени. Я сама сделала все это. Меня подвела слепая любовь к сыновьям, которых я обрела преступным путем.
— Господи, помоги мне, — пробормотала я. — Господи, помоги нам всем.
ГЛАВА 46
Я отыскала заднюю лестницу, ведущую из подвала на второй этаж южного крыла, и секретный проход к апартаментам герцога Анжуйского. Несколько раз у меня подгибались колени, и я вынуждена была прислоняться к стене и отдыхать. Дрожа, я явилась в гардеробную спальни Эдуарда. Там на маленькой кровати лежал Линероль. Он зашевелился и уселся, услышав скрип двери. Затем зажег лампу и поежился при виде крови на моем платье.
— Кто там? — поинтересовался из спальни Эдуард.
Линероль, в тонкой ночной рубашке, вскочил и взял меня под локоть. Меня так сильно колотило, что я едва держалась на ногах.
Эдуард показался под аркой, запахивая на голом теле шелковый пеньюар. Я посмотрела на него, словно в первый раз. Его лицо, в отличие от моего, не было измученным и виноватым, однако, увидев меня, он задохнулся и схватил меня за руку. Мы быстро пересекли спальню, где находился голый Роберт-Луи. Он натянул на себя одеяло и широко распахнул глаза. Сын привел меня в аванзал и усадил в кресло.
— Господи, — промолвил Эдуард. — Maman, ты истекаешь кровью.
Он побежал к Линеролю. Тут же нагрянули охранники и пажи.
— Бога ради, вызовите ей врача. И принесите таз и полотенце. — Сын опустился на корточки возле моего стула. — Где тебя ранили?
Я положила отчаянно трясущуюся ладонь на его руку и сказала:
— Не надо врача. Я не ранена.
— Но как же кровь?
Сын дотронулся до моих волос. Прядь, спустившаяся на плечо, тоже была в крови Генриха.
— Просто сглупила, — сообщила я. — Выглянула из своих покоев. В коридоре были гугеноты. На меня попала их кровь.
— Но как же? Откуда ты пришла?
Эдуард посмотрел в сторону гардеробной.
Я отвернулась и не ответила.
Тут подоспел Линероль с тазиком воды, пахнущей флердоранжем, и с полотенцем. Эдуард намочил полотенце в тазу и обтер мое лицо. Полотенце запачкалось кровью.
— Взгляни на свой красивый пеньюар, — произнес он с упреком. — Он испорчен. Где ты нашла столько крови? Это на тебя не похоже, maman. Ты никогда не была столь безрассудной. — Он опустил мою грязную руку в таз и осторожно ее вымыл. — Что ты делала, скажи ради бога?
— Эдуард… письмо от Наварра командующему. Я должна его увидеть.
Сын замер и перестал отжимать полотенце.
— Зачем?
