Муж тотчас напрягся.
— Что ж, начинай с хорошей.
— Итак, я снова жду ребенка, мой милый.
Несмотря на желание сообщить об этом, я в то же время испытывала сомнения. Каждый раз, когда я узнавала о своей беременности, Генрих переставал исполнять свой супружеский долг, и я осознавала, что нужна ему лишь для рождения наследников.
Он горячо меня обнял, улыбнулся, белые зубы ярко блеснули на фоне темной бороды.
— И вновь я от тебя в восторге. К тому же ты отличная мать. Дети ведут себя замечательно.
Генрих осыпал меня поцелуями. Я смеялась: его борода щекотала мне лицо. Потом я высвободилась и сделалась серьезной.
— А теперь неприятное известие? — догадался муж.
— Да, — подтвердила я. — Джанет Флеминг тоже беременна.
Глаза мужа потрясенно распахнулись, он смущенно потупил взор, опустил руки и сделал шаг назад.
Я указала ему на стул.
— Садитесь, ваше величество. Это событие следует обсудить.
— Откуда ты узнала? — выдохнул он, опускаясь на стул. — От Дианы?
— Нет, от самой мадам Флеминг.
У мужа буквально отвисла челюсть.
— Она прямо так все и выложила?
— Мало того, похвасталась.
— Я надеялся, что ты не узнаешь. — Генрих покраснел. — Мне нечем гордиться. Могу только молить тебя о прощении. Две недели назад я обещал Диане не иметь ничего общего с Джанет Флеминг и сдержал обещание.
Я хранила абсолютное спокойствие.
— Я не собираюсь тебя обвинять, хотя понимаю боль мадам де Пуатье. Но мне нужна твоя помощь.
Генрих изумленно на меня уставился.
— Так ты не сердишься?
— Мне неприятно, однако здесь не так важны мои личные переживания, и даже не обида Дианы, — пояснила я. — Мадам Флеминг настолько гордится своим положением, что растрезвонила о беременности всем. В присутствии Марии и детей.
— Ты шутишь. — Король изумленно покачал головой. — Не могу поверить, что она на это способна. Как ужасно, наверное, для тебя. Но ты кажешься такой спокойной и понимающей…
Интонация мужа навела меня на мысль, что Диана отреагировала иначе.
— Ты должен услать ее, Генрих, по крайней мере, когда родится ребенок. Она доставит тебе неудобства, я уже не говорю о скандале, в который она вовлечет Марию и Гизов.
Муж задумался, глядя в окно.
— Мария не даст этого сделать, — заявил он наконец — Она любит мадам Флеминг.
— Мария всего лишь ребенок, — возразила я. — Она должна верить в то, что ты поступаешь правильно.
Он немного подумал, затем неохотно кивнул.
— Я распоряжусь, чтобы мадам Флеминг отправили в деревню. Конечно, постараюсь организовать надлежащий уход за ребенком.
— Конечно. Благодарю тебя.
— Я не заслуживаю такой терпеливой жены. Я не могу…
Он замолчал, от волнения у него выступили слезы, чему дополнительно способствовали вино и боль в ноге.
— Все ли хорошо у тебя с Дианой? — поинтересовалась я.
— С тех пор как порвал с Джанет Флеминг, я был верен тебе одной, Катрин.
Во мне зашевелилась давно похороненная надежда.
— Диана дала тебе отставку из-за этой любовной интриги?
Щеки мужа вспыхнули огнем, как когда-то, когда мы увиделись впервые, когда Генрих был застенчивым подростком.
— Задолго до этого. Почти год уже. Она… — Муж подбирал слова, в нем боролись противоречивые чувства. — Она меня разлюбила. Иногда она бывает такой холодной, отстраненной. Я дал ей собственность, золото, почет — все, чего она желала, даже больше. Однако Диана от меня отвернулась. Она говорит, что мы уже не юны, мне приходится едва ли не выпрашивать у нее улыбку.
Я слишком хорошо понимала его боль.
— С тобой играли долгие годы.
— Не могу в это поверить, — пожаловался он. — Она искренне любила меня. Возможно, и теперь любит. Но сейчас она старше, она устала, а я слишком нетерпелив, потому и обратил внимание на мадам Флеминг. Как дурак уверил себя, что эта красавица тянется ко мне, а не к моей короне. Но она всего лишь агент Гизов, она намерена ради их целей меня поработить.
Генрих покачал головой. Видно было, что он сам себе противен.
— Всю жизнь я презирал отца за его неверность, а сам увяз в адюльтере. Женщина пользовалась мной, как хотела, в то время как мне следовало искать любовь в единственном месте, где меня и любили, и терпели. Не думай, что я не понимаю твоих страданий, Катрин. Не думай, что я неблагодарен.
Он по-прежнему сидел. Я положила руку ему на плечо и поцеловала в макушку. Он обнял меня за талию и прижал голову к моей груди. Мне казалось, что сейчас он, как и прежде, уйдет и оставит меня в пустой постели, пока не родится наш ребенок. Но он поднялся и нежно меня поцеловал.
— Однажды я сказал, что легко могу полюбить тебя, Катрин, — прошептал Генрих. — И я тебя полюбил.
Я увлекла его за собой в спальню. В нашей близости была проникновенная нежность. Мы впервые по-настоящему обрели друг друга.
В последовавшие за этим дни я ничего никому не говорила, хотя мадам Гонди подозревала, что между Генрихом и мной что-то изменилось. Всем стало известно о моей беременности, но муж почти каждую ночь ко мне приходил. Впервые Генрих заметил жемчужину, висевшую у меня на груди; он протянул руку, но я не дала до нее дотронуться и отвлекла его поцелуями.
Хотя Диана де Пуатье более не владела сердцем короля, она продолжала оказывать на него сильное политическое давление, а мужу не хватало решимости сбросить с себя это ярмо. На публике мы разыгрывали фарс: все по-прежнему оказывали почести фаворитке мужа, а на меня смотрели как на вторую по значимости женщину. Мы с мужем стали любовниками. С ним наедине мы обсуждали поведение Дианы и прикидывали, как избавиться от ее влияния на правительство. Муж боялся ее расстраивать, тем не менее перестал осыпать ее подарками и почестями.
В ответ на это Диана сблизилась с де Гизами. К несчастью, во время интрижки с гувернанткой Генрих сделал златовласого Франсуа де Гиза великим камергером, который следил за апартаментами короля и которому доверили ключи от них. Кроме того, на некоторых королевских документах требовалась его подпись. Эта должность скорее указывала на статус, а не на власть, но если кто и мог воспользоваться ею для захвата властных полномочий, так это де Гиз.
Генрих скрывал от меня это назначение, пока оно не стало свершившимся фактом. Он предположил, что я стану возражать, и решил выждать, пока мы не легли в постель. Он целовал мне живот и разговаривал с ребенком внутри меня. Я была очарована и улыбалась, пока он не признался в новой должности де Гиза. Эта новость подняла меня с постели.
