Как только мы с Эдуардом выздоровели, тотчас устроили официальный прием в честь Колиньи. Позвали триста герцогов, кардиналов и послов. Карлу все эти хлопоты очень нравились.
Празднества начались незадолго до сумерек. Огромную винтовую лестницу, ведущую во двор, украсили серебряной парчой и позолоченными листьями. Гости глядели сверху на молодых женщин в прозрачных одеждах, которые, помахивая большими веерами, образовали кружок и соединили кончики пышных вееров в одно целое. Затем опустили веера, и в центре круга на раскрашенном под раковину деревянном возвышении появилась Венера.
Нимфы разошлись по сторонам, Венера исполнила короткий танец, и на сцену поднялся Марс в белой тоге и красном плаще — Линероль, любовник Эдуарда. Размахивая мечом, он преследовал испуганную Венеру. В заключение он ее поймал, Венера его поцеловала, и под аплодисменты зрителей пара направилась во дворец.
Торжество переместилось туда. С потолка струился шелк. Время от времени нимфы шевелили ткань, создавая впечатление волнующегося моря. Затем торжественно объявили выход короля, семьи и почетного гостя.
Мы прошествовали в зал. Манеры Колиньи были великолепны, а одежда опять же не впечатляла. На этот раз дублет на нем был новый, из черного шелка, но никаких модных оборок, лишь простой белый воротник. Это была блестящая стратегия: Колиньи сразу выделялся на фоне атласа, бархата и драгоценностей. Он преклонил колено перед троном Карла, но вместо протянутой его величеством руки поцеловал его туфлю.
Такая демонстрация преданности умилила не только враждебно настроенных католиков, но и Карла. Улыбаясь, он поднял Колиньи и расцеловал в щеки.
— Мы убеждены в верности и добрых намерениях адмирала Колиньи, — объявил король и обнял гугенота за плечи. — Мы любим его как друга и верного подданного. Тот, кто поднимет на него руку, поднимет ее против нас.
Колиньи поклонился герцогу Анжуйскому. Ради приема почетного гостя Эдуард надел унизанный жемчугом дублет из розового дамаста и огромный пышный воротник из алого кружева. На белой собачке была попона из такого же кружева. К моему изумлению, Эдуард взял адмирала за руки и поцеловал его в губы, словно кровный родственник. Только очень внимательный наблюдатель заметил бы, что Колиньи пытался избежать его хватки.
Карл кивнул, и лютнисты со скрипачами начали играть. Король был весел и общителен как никогда. Он взял Колиньи под локоть и отвел его в сторону.
Марго, Эдуард и я покинули свои троны. Я поспешила к де Гизам — к молодому герцогу Генриху и его дяде, кардиналу Лотарингскому. Их наверняка обидели почести, розданные адмиралу, потому что шпион Колиньи убил отца Генриха, старшего герцога де Гиза.
Я подала кардиналу руку. Его ладонь была холодной и невесомой, а губы поцеловали воздух у моей щеки.
Белый воротник его племянника, герцога де Гиза, поднимался выше головы. Накрахмаленное кружево оцарапало кожу, когда он приложился к моей руке. Он улыбнулся, хотя взгляд его был напряжен.
— Господа, — начала я приветливо, — очень благодарна вам обоим. Нынешние времена вряд ли могут вас обрадовать, но благоденствие Франции вы ставите выше личных обстоятельств. Я не забуду вашего благородства.
— Вы слишком добры, — отозвался молодой де Гиз.
Голос его звучал рассеянно, он смотрел на Карла и Колиньи.
Я открыла рот, чтобы продолжить беседу, но меня прервал громкий голос короля:
— А, господа де Гизы! Перед вами главный ваш враг, адмирал Гаспар де Колиньи!
Я повернулась и увидела веселого Карла об руку с адмиралом. Сыну было наплевать на то, что он ставит людей в неудобное положение.
Кардинал и герцог замерли. Колиньи был на целую голову ниже молодого де Гиза. Тот презрительно, сверху вниз, глядел на адмирала.
— Должен сообщить вам, — продолжал Карл, — адмирал поклялся, что не имеет никакого отношения к смерти Франсуа де Гиза. Он не приказывал своему шпиону убивать Франсуа.
Кардинал Лотарингский обратился в камень. На лице молодого де Гиза заходили желваки, и он ответил:
— Поскольку вы такой хороший друг короля, адмирал, добро пожаловать к нашему двору.
— Много раз я боролся рядом с вашим отцом, — тихо произнес Колиньи. — Не знаю лучшего человека и солдата. Я оплакивал его смерть.
Глаза де Гиза сверкнули. Он рванулся было к Колиньи, но дядя взял его за плечо и остановил. В звенящей тишине Карл снова заговорил, громко и беспечно:
— А что такое я услышал о вашей кузине, королеве Шотландии? Мария снова интриговала, и у нее теперь неприятности. Это правда?
— Ее удерживают в Англии, — сухо сообщил кардинал. — Елизавета убеждена, что Мария и герцог Норфолк хотели ее убить.
— Но ведь это правда? — допытывался Карл. — Мария всегда считала, что английская корона принадлежит ей.
— Так оно и есть, ваше величество, — мрачно изрек молодой де Гиз. — Елизавета — еретичка. — Он покосился на Колиньи. — И незаконнорожденная, а потому не может претендовать на какой-либо трон в христианском мире.
— Что ж, Марии явно не везет, — радостно заключил Карл. — Заговор за заговором… и все раскрыты. Не сносить ей головы.
С этими словами он отошел вместе с адмиралом. Еще несколько минут я постояла с де Гизами, тщетно пытаясь сгладить поведение сына.
Прием продлился за полночь. Я увидела, как Колиньи вышел на балкон подышать воздухом, и присоединилась к нему.
Там царила благословенная прохлада, было тихо и пустынно. Колиньи прислонился к ограде. Его лицо выражало легкую озабоченность. Он устремил взгляд на темный горизонт. При звуке моих шагов обернулся и изобразил улыбку.
— Вы такой серьезный, адмирал, — игриво сказала я. — А я надеялась, что сегодня вы расслабитесь.
Он рассмеялся.
— Старые солдаты никогда полностью не расслабляются, Madame la Reine. Так мы рассчитываемся за сражения.
— Жаль, — заметила я, — потому что среди нас вы в полной безопасности.
— Трудно в это поверить, глядя на герцога де Гиза, — сдержанно отозвался Колиньи.
— Он скоро назовет вас своим другом. Я намерена всех вас примирить, а потому прошу оказать мне услугу.
Адмирал поднял золотистые брови с выражением приятного ожидания.
— Свяжитесь с Жанной Наваррской, — продолжала я. — Передайте ей, что я должна встретиться с ней здесь, при дворе. Хочу обсудить брак между моей дочерью Марго и ее сыном Генрихом.
Колиньи слега удивился.
— Вы это серьезно, мадам?
— Совершенно серьезно.
— Вы должны понять, что мои товарищи возражали против моего приезда сюда. У королевы Наваррской еще больше причин быть осторожной. Если ее убьют, что будет со страной и ее сыном?
Я искренне вздохнула.
