Он вбежал в гостиную и огляделся.
— Должно быть, они очень удивились, увидев наш старомодный компьютер, — он все еще здесь.
— Или они приходили не за компьютером, — сделал вывод я.
Я бросился к нашему багажу, вытряхнув половину содержимого своего рюкзака на пол, извлек из него два картонных рулона, таможенные документы и записную книжку Лешоссера, что принесло мне неописуемое облегчение. Все было на месте. Ганс прав, должно быть, эти воры очень удивились, оказавшись в моей квартире.
— Это называется — легко отделались, — вздохнул я и рухнул на диван, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце.
— Угу…
Ганс внимательнейшим образом изучал записную книжку Бертрана.
— Все на месте, Ганс. О всемогущие боги! — добавил я, возводя глаза к небу.
— Да, на месте. Но в каком виде! — Он потряс записной книжкой. — Обрез помят. Вчера этого не было. — Он полистал ее. — Вырванных страниц нет.
Я вопросительно взглянул на него.
— Держу пари, что она сфотографирована или сосканирована, Мор.
— Ты мог помять обрез вчера, не заметив этого.
— Могу поклясться, что нет.
Я подполз к нему по ковровому покрытию и осмотрел записную книжку. Ганс был прав, она не была в таком жалком состоянии, когда я клал ее в сумку. Теперь я даже припоминал, как аккуратно засунул ее в стопку маек, чтобы предохранить от неизбежных ударов: ведь служащие аэропортов часто просто швыряют вещи из багажного отделения самолета в транспортные машины, которые находятся в нескольких метрах внизу.
— Так… — вздохнул я.
Ганс выпрямился, лицо его было искажено страхом.
— Мор, эта история начинает плохо пахнуть.
— Я вот думаю, не наша ли милая приятельница приложила к этому ручки.
Я встал и пошел посмотреть, можно ли починить дверь. Оказалось, что замок был открыт отмычкой. А с наружной стороны на двери не было ручки, и наш визитер плохо ее прикрыл. Наверное, он не хотел шуметь, чтобы не обратить на себя внимание.
— Ганс, возьми свои вещи, — почти беззвучно сказал я. — Я отвезу тебя домой. Позвони своим друзьям, посмотри какой-нибудь фильм или что тебе захочется и забудь эту историю. — Я взглянул на часы: — Поторопись, я должен успеть вернуться.
Он покачал головой:
— Не хочешь ли ты сказать, что собираешься рисковать своей шкурой, чтобы откопать кучку костей? Ты определенно сумасшедший.
Я посмотрел ему прямо в глаза.
— Гробница Александра не просто кучка костей.
— Я не отпущу туда тебя одного.
Я выпрямился:
— Нет. Это слишком опасно.
— Я взрослый, и, если решил рискнуть своей шкурой, это мое дело. К тому же ты забыл крохотную деталь: я нужен тебе, чтобы как можно скорее расшифровать эту записную книжку. Не думаю, что типы, которые заплатили убийцам за то, чтобы те выбросили в окно старика, будут надрываться и переводить «ROT 13» вручную! Пока ты морочишь мне голову своей тухлой добродетелью, дешифровщик уже работает. Так вот, если ты не хочешь, чтобы они приехали раньше тебя к этому твоему Алексу, в твоих интересах взять меня с собой.
Я смотрел на него со смешанным чувством удивления и, признаюсь, восхищения.
— Почему ты хочешь ехать со мной, Ганс? Тебе же плевать на археологию, а античная история вызывает у тебя отвращение.
— Я не хочу быть трусом, вот и все.
С этими словами он вернулся в гостиную и начал аккуратно складывать в мою сумку все, что я из нее вывернул, а я смотрел на него, покуривая сигарету и пряча улыбку.
5
Стюард подошел к нам и протянул корзиночку с конфетами. Ганс не отказался, я тоже, но Маэ, метнув на стюарда взгляд, с кислой миной сказала: «Нет, спасибо». Она пребывала в отвратительном настроении. Я осторожно наклонился к ней:
— Могу я узнать, что вас до такой степени раздражает?
— Я не раздражена.
Она откинула с лица длинную прядь золотисто-каштановых волос и с трудом изобразила на лице улыбку.
— Ты прав, есть немного. Но вы тут ни при чем, уверяю тебя, — добавила она. — Ты же знаешь, как это бывает, — хлопоты в последнюю минуту, работа, которую оставляешь незаконченной, ну и тому подобное.
«Вроде записной книжки на непонятном языке…» — подумал я.
— Да, знаю. А над чем вы работали перед тем, как присоединились к нам? Если, конечно, это не секрет…
— Секрет, — ответила она улыбаясь.
— О…
— Господин Юрген предпочитает, чтобы его помощники держали язык за зубами в том, что касается его дел. Ты это не осуждаешь, надеюсь?
— Прекрасно понимаю… Там, где он побывал, не обходятся без хотя бы минимальных предосторожностей.
— А именно?
— Я полагаю, он постоянно гоняется за ОРА,
[33]
бывает на торгах, часто встречается с влиятельными людьми, вынюхивает удачные сделки, наконец, совершает кучу вещей, которые совершают все деловые люди.
Она язвительно усмехнулась:
— Это еще более скучно, чем ты предполагаешь, но в общих чертах — да, все так.
Ганс, уткнувшись носом в записную книжку Лешоссера, что-то заносил в свой ноутбук.
— Ну как? Идет дело? — спросил я, наклонившись к нему.
Не поднимая глаз, Ганс кивнул. Самолет резко накренился, и я услышал, как какая-то женщина вскрикнула.
— Лешоссер рассказывает историю доспехов Александра. — Он высморкался и запахнул куртку своего тренировочного костюма. — Холодно.
— Кондиционер. — Я взглянул на часы: — Держись, еще больше часа с четвертью.
— История доспехов? — вмешалась в разговор Маэ, опершись на мои колени и заглядывая в монитор ноутбука Ганса.
— Да. В последний раз их видели на берегу Неаполитанского залива, это было в начале первого века после рождения Иисуса Христа, — пояснил Ганс.
— Я всегда думал, что они были захоронены вместе с Александром, — сказал я, морща нос.
— Нет. Согласно одному типу, который носил имя Светонвис…
— Какое имя?
Он ткнул пальцем в текст.
— Светоний,
[34]
Ганс. Светоний — латинский автор. Но при чем тут он?
— Профессор написал: «Жизнь Калигулы, глава LII», а потом какая-то галиматья на латыни. Triumphalem quidem ornatum etiam ante expeditionem assidue gestauit, interdum et Magni Alexandri thoracem repetitum e conditorio eius.
[35]
