Софи почувствовала, что не имеет ни малейшего желания сейчас вступать в мужской клуб специалистов по арбитражу.
— Но как обстоят дела у вас в банке, Ричард? Помнится, это тебя волновало.
— И до сих пор волнует, очень даже волнует. — Ричард остановился, чтобы пропустить Руфуса, которому срочно понадобилось перейти на другую сторону улицы.
— Руфус, Руфус! — Голос Софи, как и следовало ожидать, удержал собаку от опрометчивого поступка. С виноватым видом и поджатым хвостом пес вернулся назад.
— Понимаешь, Софи… — Ричард вдруг с досадой подумал о том, что Софи держит собачий поводок и поэтому он не может взять девушку за руку. Даже если бы у него хватило на это смелости. — Казалось бы, в данных обстоятельствах все должно быть спокойно. А это и так и не так. Нет никаких новых поступлений.
— Тогда что тебя тревожит?
— Суть в деньгах, Софи, в деньгах банка. В обычные времена деньги поступали, уходили и вновь поступали. А теперь они только уходят, причем очень быстро, я даже не могу понять, как это происходит. Очевидно, изменили систему учета, и должен приехать новый человек из Германии, чтобы специально всем этим заниматься. Но если так и дальше пойдет, через три месяца в Банке Харрисонов вообще не останется денег. Все будет переведено за границу. Им даже нечем будет расплатиться по своим обязательствам в Сити. Банк останется, но денег у него не будет. Это невозможно себе представить!
Даже Софи понимала серьезность положения.
— Банк без денег, Ричард? Это немыслимо! И что тогда произойдет?
— Не знаю, Софи. Просто не представляю, что может случиться.
Над камином висел огромный портрет В. Г. Грейса: бородатый игрок в крикет стоял на воротах и с вызовом смотрел на подающего. Настороженные игроки отошли к границе поля. Рядом с этим портретом висел поздний Пуссен: мифологическая сцена, изображавшая грозу и ужасные вспышки молний.
В восемь утра Пауэрскорт ждал Бертрана де Ротшильда в его огромном доме на Чарлз-стрит. Хозяин опаздывал.
— Крикет — доброе утро, лорд Пауэрскорт, — лучшая игра в мире, я всегда так считал. Как поживаете?
К нему приближался восьмидесятилетний старик с ухоженной белой бородой. Костюм смотрелся так, словно был сшит в Париже, а шелковая рубашка — в Риме.
Пауэрскорт улыбнулся хозяину.
— Доброе утро, сэр. Благодарю вас, что согласились принять меня так быстро. Я тоже очень люблю крикет. У меня есть небольшая площадка в моем загородном доме в Нортгэмптоншире.
— В самом деле? — Старик уселся за большой письменный стол у окна. — А вы сами играете, лорд Пауэрскорт? Или это просто интерес зрителя?
— Я открываю подачи, — отвечал Пауэрскорт, — но, боюсь, не всегда удачно.
— Хитрое это дело, начало подач, — заметил Бертран де Ротшильд. — Игроки еще не выдохлись и готовы броситься на защиту. Ах да, Роузбери сообщил мне, что вы сегодня торопитесь. Не похожи ли вы на того игрока, который хочет еще до обеда довести счет до сотни. — Он рассмеялся своей собственной крикетной аналогии.
— Боюсь, я и в самом деле сегодня спешу, — улыбнулся Пауэрскорт. — Хочу успеть на утренний поезд.
— Я посмотрел мои записи о людях, которыми вы интересуетесь, лорд Пауэрскорт. Позвольте сообщить вам основные сведения. Если вам понадобится дополнительная информация, буду рад провести дальнейшие изыскания.
Пауэрскорт выразил свою благодарность. Старик надел очки и порылся в стопке бумаг на столе. В руке он держал ручку с золотым пером, которую вращал через равные промежутки времени.
— В начале тысяча восемьсот семидесятых во Франкфурте было много банков, лорд Пауэрскорт. И борьба между ними велась ожесточенная. Голдсмиты, или Голдшмиты, о которых вы упомянули, видимо, принадлежали к фирме «Голдшмит и Хартман». Они были главными соперниками Харрисонов, тех, что сейчас в лондонском Сити. — Старик поверх очков посмотрел на Пауэрскорта. — По правде сказать, одно время между ними было серьезное соперничество. Обе стороны пытались заполучить счета герцога Кобургского; может, это был и не столь великий куш, но он открывал дорогу к прибыльным операциям. Весьма прибыльным. — Старик остановился. Золотое перо еще быстрее завертелось в его руке. — Конкуренция все нарастала. В какой-то момент показалось, что Голдшмит и Хартман одержали верх. У Харрисонов дела шли так плохо, что старший партнер покончил с собой — бросился со шпиля самой высокой церкви Франкфурта. Бедняга умер по дороге в больницу. Полагаю… — старик снова умолк и вновь посмотрел на Пауэрскорта поверх очков, ручка в его руке завертелась как цирковой акробат, — он был родственником старого мистера Харрисона, того, чье обезглавленное тело нашли в Темзе.
Бледно-голубые глаза смотрели в упор. Пауэрскорт не произнес ни слова.
— Но потом фортуна переменилась, — продолжал Бертран де Ротшильд, — и победа оказалась на стороне Харрисонов. Фирма «Голдшмит и Хартман» обанкротилась. Франкфуртские банкиры обвинили их в гибели Харрисона. Кажется, его звали Чарлз, как и того, кто теперь заправляет в банке.
«Боже, сколько же их, этих мертвых Харрисонов, умерших не в своей постели, а в огне пожара или в плаванье, покончивших жизнь самоубийством или выловленных в Темзе? Возможно, в подвалах банка хранится скорбный мартиролог».
— Голдшмиты обанкротились, лорд Пауэрскорт. Они потеряли все. Им пришлось покинуть город. Кто-то перебрался в Берлин, а кто-то уехал в Америку.
Внезапно ручка упала, покатилась и упала на пол.
— Так вы разыскали кого-то из Голдшмитов, лорд Пауэрскорт?
Лицо старика оживилось, глаза заблестели. «Он словно ищейка, взявшая след», — подумал Пауэрскорт.
— Вы обнаружили кого-то из Голдшмитов там, в Блэкуотере? Может быть, он прятался в храмах или скрывался у озера вместе с речными богами? — рассмеялся Бертран де Ротшильд. — Неужели призрак из Франкфурта явился в Оксфордшир, чтобы заново переиграть прошлое?
Пауэрскорт улыбнулся.
— Из вас бы вышел прекрасный детектив, сэр. Просто отличный.
— Я и есть детектив, — отвечал старик, с явным усилием наклоняясь, чтобы поднять упавшую ручку, — только я разбираю дела прошедших времен, а вы копаетесь в настоящем. Боюсь, настоящее более опасно, чем прошлое.
— Мистер де Ротшильд, я не в состоянии выразить, насколько я признателен за сообщенные сведения. — Пауэрскорт посмотрел на часы и подумал о поезде. — Я вам премного благодарен.
— Но вы так и не ответили на мой вопрос, молодой человек: удалось ли вам отыскать Голдшмита в Блэкуотере?
Бертран де Ротшильд подался вперед, ручка снова заплясала в его руке легкий танец золота.
— Не знаю, сэр, не знаю. — Пауэрскорт оглянулся, ища свои перчатки.
— Полагаю, это означает, что вы нашли какую-то связь, — заключил де Ротшильд, его глаза вспыхнули радостным охотничьим азартом. — А что бы еще привело вас сюда? Но я вижу, вы не хотите мне этого говорить. Я вас не виню. Иногда прошлое может стать опаснее настоящего, верно? Не бойтесь, я никому не расскажу о нашем разговоре. Но все это очень интересно, очень. Для меня, как историка, вы понимаете?
