— Прошу прощения, мистер Филипс, все это необычайно увлекательно, но я не смею отнимать у вас столько времени. Были ли примеры подобных конфессиональных переходов в нынешнем поколении?
— О да, о да! — с энтузиазмом подтвердил Филипс и вновь зажурчал про свое. Правда, поток исторических сведений побежал чуть быстрее. Обрисовался еще десяток лет. Минут по пять на каждый год, прикидывал про себя детектив, стало быть, освобождение — часа через полтора. В данный момент красочно излагалась история сестры Гладстона
[45]
Эллен, ревностной новообращенной католички, отказавшейся даже от туалетной бумаги, взамен которой уборные ее дома были обильно снабжены брошюрами протестантских проповедников. Биография Ньюмена дошла до его неудачного дебюта в Католическом университете Дублина.
— Странно все-таки, — на секунду отвлекся от плавного повествования Филипс. — Странно не то, что у Ньюмена появились последователи, а то, что их оказалось так мало. Казалось бы, Ньюмен, ставший уже кардиналом, своим примером мог увлечь весь цвет британской молодежи. Однако этого не случилось.
Затем произошло невероятное — случайно глянув на часы, Кристофер Филипс смолк.
— Боже праведный! Извините, лорд Пауэрскорт, я все говорю и говорю. Вас ведь интересует современный процесс?
Пауэрскорт кивнул. Сколько же длятся лекции этого профессора? Начинает в десять утра, заканчивает в четыре вечера? Остается ли под конец в аудитории хотя бы один студент?
— Переход практически всегда происходит от Кентербери к Риму. Явление не массовое, но постоянное. Для обращения англиканца в католичество множество причин. Главную роль, я полагаю, здесь играют всякого рода сомнения. Сомнения относительно науки и мистики. Сомнения относительно религии под управлением государственных чиновников в сутанах и соответственно рост привлекательности той церкви, которой уже две тысячи лет руководят сугубо духовные иерархи. К тому же неразрешимые вопросы обыденного бытия. В провинции людям обидно и непонятно, почему они живут на задворках. В городах ищут и не могут отыскать ответов толпы отчаявшихся, чьи тела измучены скверным нищенским бытом, а души — страхом потерять работу. На этом фоне католицизм обещает немало: веру усомнившимся, аргумент скептикам, порядок растерявшимся, систему ценностей мятущимся. Всем, жаждущим авторитета и опоры, он обещает прочность строгой традиции. Для того, кто решится перейти этот крепостной мост, интеллектуальные проблемы будут решены.
— Вам доводилось слышать, мистер Филипс, об организации под названием «Civitas Dei»? — пустил стрелу в чистое поле Пауэрскорт.
Кристофер Филипс с большим любопытством вскинул глаза.
— Мне доводилось, лорд Пауэрскорт. Однако должен сказать, я удивлен вашим упоминанием о ней. «Civitas Dei» строго засекречена.
— Что это за организация и почему такая страшная секретность?
— Боюсь, у меня самого очень немного информации. Тайное общество, по-видимому, неким образом связанное с орденом иезуитов. Штаб-квартира в Риме. Программная идея, как явствует из названия, — приближение царства Божия на земле. А секретность, я полагаю, по причине готовности использовать любые средства для достижения цели.
— Говоря о «любых» средствах, вы подразумеваете и преступные? — спросил детектив, памятуя о теле, изжаренном на вертеле, и расчлененном теле, раскиданном по всему графству.
— Ну, вряд ли они преступают закон, — возразил Филипс. — Хотя, повторяю, мои знания об этой организации крайне скудны.
Пауэрскорт уже рассыпался в прощальных благодарностях, когда говорливый профессор остановил его.
— Минутку, лорд Пауэрскорт. Вам, вероятно, небезынтересно будет взглянуть на одну вещь.
Филипс достал из стола старую выцветшую пригласительную карту на торжественный обед.
— Здесь меню и план размещения гостей за столом на обеде, который наша англокатолическая профессура давала в честь Генри Ньюмена, приглашенного в его бывший колледж через тридцать лет, в конце тысяча восемьсот семидесятых. Рассказывают, что это приглашение оксфордских коллег доставило ему больше радости, нежели пожалованный папой сан кардинала. Тут поименно обозначено, кто где сидел.
Кристофер Филипс протянул картонку, как освященную облатку на причастии. Детектив взглянул на меню: о, Джонни оценил бы эти вина! Внезапно Пауэрскорт побледнел. Во главе стола, слева от виновника торжества значилось «Д. Б. Мортон». Их, правда, как поведал в поезде декан, было двое, этих Мортонов, претендовавших на пост епископа в Комптоне. Пауэрскорт сверил буквы перед фамилией. Никаких сомнений. А следом новый шок: у одного из мест в конце стола значилось «А. К. Талбот». Детектив вгляделся в инициалы. И это имя он знал превосходно, не хуже предыдущего. Господи Боже! Джарвис Бентли Мортон — нынешний епископ, а также Амброз Корнуоллис Талбот — нынешний декан Комптонского кафедрального собора.
19
О Господи! (И, кстати, чей? чей Господи? англиканский или католический?) Голова у Пауэрскорта закружилась. Стало быть, не только епископ. Вдобавок еще декан. Видимо, оба потом вновь вернулись в лоно англиканства. Иначе как бы они смогли возглавлять один из центров официальной британской религии? Или же, соблазнившись блистательным красноречием Ньюмена, его манящей убежденностью, они перелетели к Риму уже потом, вскоре после их назначения на высокие церковные посты? В таком случае эти католики более двадцати лет таятся, глубоко окопавшись на самых верхах англиканского руководства. Минуту детектив, словно загипнотизированный, не сводил глаз с выцветшей пригласительной карты. А может, все-таки случайность, совпадение? Может, и декан и епископ до сих пор твердо хранят верность англиканству? Однако вспомнился архидиакон с его еженедельными мессами в Мэлбери-Клинтон. Так что, по-видимому, даже не двое, а трое. Но в чем же дело? Зачем десятилетиями притворяться? Не пришло ли время прекратить маскарад? В голове неслись странные, невероятные догадки. Пауэрскорт стряхнул наваждение.
Зазвонили колокола оксфордских колледжей. От Бэлиол и Тринити, через Уодхем и Хэртфорд, Куинс и Магдален гудящий перезвон прокатился до оленьего заповедника у реки. Сообразив, что он уже минуту стоит, безмолвно окаменев, Пауэрскорт с улыбкой повернулся к Филипсу:
— Простите, задумался.
— О, вижу, вас занимает весьма сложная проблема, лорд Пауэрскорт. А знаете, Ньюмен ведь тогда пробыл в колледже несколько дней, успев сдружиться кое с кем из присутствовавших на обеде.
— Правда? С кем именно, никто, наверное, уже не помнит?
— Отчего же. Одним из новых преданных друзей Ньюмена стал, например, некий Мортон, — уточнил Филипс, не подозревая, как будоражит мысли детектива. — Говорят, они очень сблизились на почве общего интереса к ранним евангельским текстам.
— Да-да, — отозвался Пауэрскорт. — Не сомневаюсь, что им было о чем побеседовать.
