До конца лестничного марша — до конца земной жизни — ей оставалась лишь одна ступенька. Слезы неудержимо лились при мысли о детях, которым суждено расти, взрослеть без матери. Никогда уже не обнять Томаса и Оливию, никогда не увидеть их свадьбы, не подержать на руках маленьких внуков. Томас, наверное, станет военным, как отец, и будет так же великолепен на лошади, в прекрасном воинском мундире, и непременно уедет куда-нибудь далеко-далеко сражаться за свою страну. Холод от все прибывающей воды пронизывал насквозь. Но что это? Издалека, глухо, какие-то звуки. На дне крипты, под ее сводами неимоверной толщины ничего не услышать, но здесь, вблизи от двери снаружи доносился слабый неясный шум. Леди Люси решила сделать последнюю попытку в борьбе за жизнь. «На помощь! — закричала она. — Фрэнсис!» Мелькнула мысль, что если и погибнуть, так с именем любимого на устах. В ответ тишина, только монотонное журчание коварно подступающей, заливающей воды. «Сюда, на помощь! Фрэнсис! Фрэнсис!»
Более чутким оказалось ухо Джонни. Он вдруг замер и жестом поманил Пауэрскорта.
— Тихо, Фрэнсис. Мне показалось, что-то слышится со стороны хоров.
Они ринулись вперед. Ярдов за сто от крипты оба услышали далекий глухой стон. Дружный крик «Люси! Люси!» разнесся по южной галерее, громом отозвавшись в нише с гробницей герцога Уильяма Херфордского, мимо которой они мчались к хорам. Здесь, прислушавшись, друзья уже яснее различили зов: «Фрэнсис! Фрэнсис!» Леди Люси из глубины тоже услышала что-то похожее на стук быстрых шагов.
— Склеп, Фрэнсис! В углу вход в их соборную крипту. Только какой из чертовых ключей для этой двери? Дьявол! Навешали, словно для камер в огромной кутузке.
Пауэрскорт загрохотал кулаком в дверь, окликая Люси. Наконец Джонни подобрал нужный ключ. Кинувшись вниз по узкому проходу, через двадцать ступеней они оказались перед второй, окованной железом, дверью. Под башмаками хлюпала вода. Глянув на замок, Джонни достал из мешка увесистый ломик.
— Черт с ними, с этими ключами, Фрэнсис. Господь не одобрит порчу имущества в своем доме, но я возьму грех на душу.
Двумя ударами он расшатал засов, затем другим орудием взломщика ловко его вывернул.
Дверь распахнулась, обнаружив мокрую от воды и слез леди Люси. Подхватив жену на руки, Пауэрскорт понес ее к выходу.
— Это все я! Я сама виновата, Фрэнсис. Я тебя не послушалась, а малыши хористы…
— Не плачь, любовь моя, — целовал он Люси, ускоряя шаг. — Все хорошо. Ты нам потом расскажешь, что с тобой случилось. Сейчас я тебя отнесу к Энн Герберт, ты примешь ванну и переоденешься в сухое платье.
Джонни Фицджеральд тщательно запаковал инструментарий взломщика, закинул мешок за спину. Пауэрскорту внезапно вспомнилась прогулка в аркадах со старшим инспектором Йейтсом, когда тот увлеченно рассказывал про отведенный ручей и шлюзовые люки внутри собора.
Детектив стиснул зубы. Значит, палач не угомонился? Джон Юстас, Артур Рад, Эдвард Гиллеспи, потом сам Пауэрскорт под едва не прикончившим его обвалом каменных плит. А нынче, по всей видимости, была попытка убить Люси. Что ж, подождем до Пасхи; ждать недолго. Тогда уж, надо полагать, всему этому настанет конец.
Спустя два дня Пауэрскорт шагал по мощенной булыжником улочке позади собора к Певческим палатам. Два ряда старинных церковных жилищ с палисадниками взбегали по холму от здания соборного храма. На этот раз не Комптонского, а расположенного всего в паре часов езды на поезде собора в городке Вэллс. Последние двое суток, не уставая ругать себя за то, что слишком быстро перевез Люси из коттеджа Энн Герберт в Ферфилд-парк, Пауэрскорт провел у постели жены. Несколько часов заточения в холодном, полном воды склепе обернулись сильнейшей простудой. Постоянно навещавший больную доктор Блэкстаф прописал микстуру и полный покой. Пылая в лихорадке, леди Люси умоляла Фрэнсиса выяснить насчет нового задания хористам. Она была уверена, что юных англиканских певчих принуждают разучивать католические хоралы и запуганным мальчикам запрещено сообщать что-либо своим родителям. Лишь в это утро — утро Вербного воскресенья, когда прихожане с весенними веточками обходят церковь, — муж внял ее мольбам.
Впрочем, Пауэрскорту самому помнилось некое странное впечатление от песнопений, услышанных им на соборном дворе возле жилья певчих, когда он в безумной тревоге искал Люси. Доктор Блэкстаф, будучи ветераном сводного хора графства, понимал, что выяснить этот вопрос в Комптоне невозможно, и написал о проблеме Майклу Мэтьюсу, ассистенту хормейстера в Вэллсе.
Мэтьюс — стройный, очень высокий молодой человек, с волнистой светлой шевелюрой и живым взглядом карих глаз — сам открыл дверь.
— Лорд Пауэрскорт? Добро пожаловать в наш Вэллс. Входите, до вечерни как раз есть время обсудить интересующую вас тему.
Он пригласил Пауэрскорта в небольшую гостиную. Квартировал Мэтьюс в одном из дальних соборных строений, окна которого смотрели на здание капитула и северный фасад храма. Первое, что бросилось в глаза гостю, — занимавший чуть не полкомнаты рояль. Второе — обилие стеллажей с книгами (по большей части, жизнеописаниями музыкантов). Третье — груды нот на потертом ковре: Бёрд и Томас Таллис, Пёрселл и Гендель, Гайдн и Моцарт, вся хоральная классика Западной Европы. Пауэрскорт также заметил нотные сборники творений вполне земных Гилберта и Салливана
[57]
, украдкой притулившихся среди небесных гениев.
— Простите, лорд Пауэрскорт, — кивнул Майкл Мэтьюс на груды нот, валявшихся на полу. — Вы застали меня в разгар уборочной страды. Приди вы на час позже, тут сиял бы образцовый порядок.
— Ну что вы, — улыбнулся детектив. — Стоит ли извиняться. Всем нам знакомы домашние хлопоты, не предназначенные посторонним взглядам.
— Так чем могу быть вам полезен? — спросил Мэтьюс, усадив гостя в маленькое кресло около рояля.
— Полагаю, доктор Блэкстаф известил вас, что я расследую в Комптоне серию убийств?
— О, разумеется. И я молю Бога, чтобы подобное вдруг не постигло наш городок.
— Должен сказать вам, мистер Мэтьюс, что ситуация с данным расследованием требует особой осторожности. Убийца пока не найден, хотя, надеюсь, скоро мы его отыщем. И я просил бы сохранить в тайне наш разговор. Мы не встречались, мы не говорили, вы меня никогда не видели.
Молодой человек захохотал, но оборвал смех, увидев предельно серьезное лицо гостя.
— Полная, абсолютная секретность, — кивнул Мэтьюс. — Обещаю: ни слова ни одной живой душе. А теперь, лорд Пауэрскорт, — сказал он, садясь за рояль, — попробуем определить услышанный вами музыкальный фрагмент. Могли бы вы напеть мелодию?
Пауэрскорт прогудел несколько тактов. Мэтьюс правой рукой прошелся по клавишам, затем, аккомпанируя, включилась и левая рука.
— Похоже, лорд Пауэрскорт?
