И он протянул Люси перехваченный ленточкой прямоугольный пакет в подарочной бумаге. Внутри оказалась русская книга с очень красивой дамой на обложке. Люси вопросительно подняла на него глаза.
— Я знаю, что она на русском языке, любовь моя, — мягко сказал Пауэрскорт, — но не думаю, что это будет препятствием, когда ты поймешь, в чем дело. Это, — он почтительно указал на книгу, — первое издание «Анны Карениной» Толстого. Помнишь, когда мы познакомились, у тебя была шубка, которую я называл каренинской? Помнится, как-то мы встретились на Сент-Джеймс-сквер, ты как раз в ней была?
Люси листала страницы, ища иллюстрации.
— Ах, Фрэнсис! — повторяла она. — Ах, Фрэнсис!
По дороге на Тайбенхэм-Грэндж, которая, извилисто кружась по лесистому склону холма, шла круто вниз, Пауэрскорт заметил еще два поселения. У подножия холма раскинулся обширный луг, пригодный для игры в теннис или в крокет, а за ним на возвышении лежало озеро. Налево стоял дом, на редкость хорошей сохранности средневековое сооружение, окруженное рвом. Некоторые историки, припомнил Пауэрскорт, числили его среди лучших образцов английской архитектуры такого рода. Расплатившись с извозчиком и договорившись, чтобы тот отвез его назад к поезду, отправлявшемуся в 6.30, он заметил коренастого констебля средних лет, который взирал на него с нескрываемым подозрением.
— Дом закрыт для посещения, — угрюмо сообщил он Пауэрскорту. — Даже если вы архитектор. В особенности если вы архитектор.
— Я не визитер и даже не архитектор, — живо ответствовал Пауэрскорт, обладавший огромным опытом общения с полицейскими всех рангов. — Моя фамилия Пауэрскорт. Я — детектив. Инспектору Клейтону должны были сообщить из Форин-офиса, что я приеду.
— Простите великодушно, сэр. Констебль Уотчетт к вашим услугам, сэр. Пойдемте, я проведу вас к инспектору, сэр, — говорил Уотчетт, ведя гостя по каменному мосту через ров. — Ох, и не нравятся же мне эти дома посреди воды! Сырость, гниль, плесень!
Он все еще неодобрительно покачивал головой, когда они вошли в элегантную библиотеку, поделенную на отсеки книжными шкафами, поставленными перпендикулярно к окнам. Инспектор находился в дальнем ее углу. Завидев их, высокий, очень худой, слегка прихрамывая, с протянутой для рукопожатия рукой, он направился навстречу
Пауэрскорту. Он был шатен, а его живые синие глаза говорили о том, что профессия еще не вполне убила в нем веру в человека.
— Разрешите представиться. Эндрю Клейтон. Очень рад познакомиться, лорд Пауэрскорт! Давно мечтал. Как ваше путешествие?
— Оказалось вполне по силам, благодарю вас, — улыбаясь, ответил Пауэрскорт, крепким пожатием руки приветствуя молодого человека. — И я рад знакомству. Мы не встречались раньше?
— Много слышал о вас, милорд, в Южной Африке. Меня сильно ранило в бою как раз тогда, когда вы там были. Наш полковник говорил, если б не разведданные, полученные под вашим руководством, нас бы всех поубивали. После этого я и решил пойти работать в полицию.
— Ну, это преувеличение, — сказал Пауэрскорт. — Знаете, мы непременно еще с вами потолкуем о Южной Африке. А сейчас, как вам конечно же известно не хуже меня, у нас срочное дело.
— Да, сэр, — энергично кивнул Клейтон. — Садитесь, сэр, — указал он на удобное кресло и сам сел напротив. — Могу я высказать свое предложение, лорд Пауэрскорт? Мой первый инспектор, еще когда я был робким сержантом, всегда настаивал на расстановке улик — ну, какие есть, — в хронологическом порядке. Г следует за В, которое следует за Б, которое следует за А, говорил он. Довольно-таки скучно, но зерно истины в этом есть. Я знаю, милорд, что у Форин-офиса в этом деле свой интерес, и знаю, что вы только что из Санкт-Петербурга, где убили супруга нашей бедной дамы. Так что, может, сначала вы расскажете, что там произошло в России, а потом я расскажу о том, что произошло здесь?
— Отлично. Именно так мы и поступим, — кивнул Пауэрскорт, помолчал немного, собираясь с мыслями, и принялся за повествование. Он не утаил ничего: ни отъезда Мартина в Россию со сверхсекретной миссией, суть которой известна только премьер-министру, ни предсмертной встречи Мартина с царем, ни того, что полицейские сначала нашли тело, а потом принялись божиться, что не видали Мартина ни живого, ни мертвого. Рассказал, что в российском Министерстве иностранных дел убеждены, что Мартин никогда не приезжал в Санкт-Петербург, тогда как в Министерстве внутренних дел хранятся данные о множестве его визитов в разные годы. Рассказал о пыточных подвалах Охранного отделения, о его руководителе-садисте и об особенностях его восприятия искусства. Рассказал о любовнице Мартина, живущей в изгнании воспоминаниями о том, как они с Мартином год за годом танцевали на балах, причем муж предуведомил ее о последнем приезде Мартина в Россию, а сам Мартин — нет. Подумав, он прибавил, что в охранке свободно читают всю тайную дипломатическую переписку, и упоминул о своем канале сообщения, о котором охранке неизвестно. Признался, что еще не решил, то ли Мартина убили из-за того, что он что-то узнал, то ли из-за того, что он не захотел поделиться тем, что узнал, и ему пришлось умереть, чтобы добытые им сведения не попали в чужие руки. Сказал, что не уверен в том, посылал ли Мартин телеграммы из посольства, и если да, то кому — пока тоже неизвестно. Подчеркнул, что тело не найдено и вряд ли найдется.
— Да, милорд, вам, право слово, не позавидуешь, — резюмировал Клейтон. — А может провинциальный полицейский, непривычный к жизни в больших городах, задать один глупый вопрос?
— Прошу вас!
— Дело вот в чем, милорд, — очень серьезно сказал Клейтон. — Здесь все время пишут, как там все в России непрочно и зыбко. Только недавно, в прошлом месяце, я читал, как сотни русских были убиты русскими же войсками, да еще в самом центре Санкт-Петербурга. Не могло ли случиться так, что мистер Мартин просто столкнулся с бандитами, которые ограбили его и убили — просто потому, что он иностранец?
— Конечно, могло, инспектор, — вздохнул Пауэрскорт, не желая признаваться, что, по его мнению, речь идет о деле гораздо более серьезном, чем вульгарный вооруженный грабеж.
— Как бы там ни было, милорд, теперь моя очередь. — Клейтон бросил взгляд на бумаги, лежавшие рядом на приставном столике, словно написал заранее, о чем будет говорить. — Итак, миссис Мартин умерла вследствие падения с башни этого дома в ров с водой. При падении она ударилась головой о каменный парапет мостика. Именно это, как говорят доктора, ее и убило. Насколько нам известно, в день своей смерти миссис Летиция Мартин оставалась в доме одна. Там еще есть экономка-кухарка, которая замужем за дворецким-кучером и одновременно мастером на все руки, они живут в одном из коттеджей напротив башни, вы, наверно, видели, когда въезжали в поместье, милорд. Фамилия их Кеннеди. Их дочка, которая проживает в Тонбридже, как раз только что родила первенца, и миссис Мартин отпустила супругов Кеннеди к дочери на двое суток. Никаких сведений о том, что к ней кто-нибудь приезжал, мы не нашли. Констебль Уотчетт, он у нас опытный следопыт, проверяет, нет ли в округе примет чьего-нибудь постороннего присутствия. Пока что ничего такого не обнаружено.
