– Та попросила Лили надеть брюки, но Лили
объявила во всеуслышание, что именно она сделает с ней и с просьбой. Ну и после
этого женщина побежала за полицейским и нашла его на соседней улице.
– Ох, ну все, хватит, замолчи.
– Это еще не все. Когда та дама и коп
вернулись, Лили и Парень с Колечком в Языке как раз занимались тем, о чем
упомянула Лили, и уже порядком раскочегарились.
– Да о ком это ты? Неужели Лили Гудвин?
Неужели это моя милая, очаровательная Лили, моя лучшая подруга с восьмого
класса, раздевается догола и трахается с парнем, у которого в языке колечко?
– Энди, да успокойся же. С ней все в порядке.
Ее и арестовали-то только за то, что она показала полицейскому средний палец,
когда он спросил ее, правда ли, что она спускала штаны…
– Господи, я больше не могу. Вот так,
наверное, переживают за нас родители.
– …но они просто сделали ей предупреждение и
хотели отпустить, а она, похоже, была пьяна в стельку – иначе зачем бы ей
отказываться от этого предложения? В общем, не волнуйся. Сейчас мы тебя
поселим, а потом, если захочешь, съездим ее навестить. – Он кивком указал на
тележку, которую папа оставил посреди комнаты, и принялся ее разгружать. Но я
не могла ждать, мне необходимо было выяснить, что случилось. Она ответила после
четвертого гудка, как раз перед тем, как обычно включался автоответчик, – будто
решала, ответить ей на мой звонок или нет.
– Как ты? – спросила я, лишь только услышала
ее голос.
– Привет, Энди. Надеюсь, я не сорвала вам
переезд. Вы ведь обошлись без меня? Прости, что так вышло.
– Да это все чепуха, я хочу узнать, как ты. С
тобой все в порядке? – До меня только сейчас дошло, что Лили, должно быть,
провела всю ночь в полицейском участке. – Ты всю ночь просидела там? В
«обезьяннике»?
– Ну, в общем, да. Это было не так уж плохо,
никаких телеужасов и прочей мерзости – только совершенно безобидные девчонки,
тоже загремели из-за чепухи. Охранники оказались просто душки, с ними проблем
не было. Никаких тяжелых железных решеток или чего-то в этом роде. – Она
засмеялась, но как-то вымученно.
Я поняла это сразу же, и мне представилась моя
милая маленькая бесшабашная Лили, загнанная в закуток между стеной и воняющей
мочой раковиной какой-нибудь агрессивной и настойчивой лесбиянкой.
– И где шлялся этот твой Парень с Колечком?
Что, он просто оставил тебя гнить в «обезьяннике»?
Но еще до того, как она успела ответить, в
голове у меня вспыхнула мысль: а где же шлялась я сама? Почему Лили мне не
позвонила?
– Да нет, он вел себя замечательно, он…
– Лили, почему…
– …хотел остаться со мной и даже позвонить
адвокату своего отца…
– Лили! Лили! Подожди. Почему ты не позвонила
мне? Ты же знаешь, я бы тут же приехала и не уехала бы без тебя. Так почему?
Почему ты не позвонила мне?
– Ох, Энди, ну какая разница? Мне было не так
уж плохо, клянусь тебе. Просто я вела себя как идиотка, и знаешь, решила больше
так не напиваться. Оно того не стоит.
– Но почему? Почему ты не позвонила? Я всю
ночь была дома, я бы примчалась через две секунды.
– Да это все чепуха, правда. Я не позвонила,
потому что думала, что ты либо на работе, либо жутко устала. Мне не хотелось
беспокоить тебя. Тем более в субботу вечером.
Я припоминала, что я делала прошлой ночью, и
единственным, что всплыло в памяти, оказался просмотр «Грязных танцев» на
Ти-эн-ти – наверное, уже в семидесятый раз в моей жизни. Вроде бы я заснула еще
до того, как Джонни заявил, что «никто не обидит Малышку», и продолжал – в
буквальном смысле слова – ставить ее на ноги, пока доктор Хаузман не признал,
что это не Джонни сделал ребенка Пенни, и не похлопал его по спине, и не
поцеловал Малышку, которая к тому времени уже доросла до имени Фрэнсис. Все эти
сцены я уже знала наизусть.
– На работе? Ты думала, я была на работе? И
слишком устала, чтоб тебе помочь? Лили, не говори так.
– Послушай, Энди, мы это проехали, ладно? Ты
ведь все время на работе: и днем, и ночью, часто и в выходные тоже. А когда ты
не работаешь, то жалуешься на работу. Я в общем-то все понимаю, я знаю, какая
трудная у тебя работа и что твоя начальница не в своем уме. И мне не хотелось
портить тебе отдых. А потом, я не знала, может быть, ты с Алексом. Он все время
говорит, что никогда тебя не видит, я не хотела мешать. Если б это и в самом
деле было нужно, я бы позвонила, и я не сомневаюсь, что ты бы тут же
примчалась. Но я еще раз повторяю: там было не так уж плохо. Ну, давай это
закроем. Я с ног валюсь, мне надо в душ, а потом в постель.
От волнения я не могла вымолвить ни слова, но
Лили приняла мое молчание за согласие.
– Ты еще там? – спросила она через полминуты,
в течение которых я отчаянно пыталась подобрать слова для извинения, объяснения
или чего-то в этом роде. – Слушай, я только что добралась до дома. Мне надо
поспать. Я тебе звякну после?
– Ну да, конечно, – выдавила я. – Лил, мне так
жаль! Ведь я никогда не вела себя так, чтобы ты могла подумать…
– Энди, не надо. Все нормально. Со мной все
хорошо. С нами все хорошо. Потом поговорим.
– Ладно. Спи. Позвони мне, если что…
– Ну конечно. Да, а как тебе наша новая
квартира?
– Она просто супер, Лил. И как ты только
сумела отыскать такую прелесть? Вот мы с тобой заживем… – Я едва понимала, что
говорю, и говорила только для того, чтобы она подольше не отключалась, чтобы
убедиться еще и еще раз, что наша дружба осталась неизменной.
– Вот и хорошо. Я так рада, что она тебе
нравится. Надеюсь, и Парню с Колечком она тоже понравится, – пошутила она, но
снова как-то наигранно.
Мы попрощались, и я застыла посреди гостиной,
уставившись на телефон.
В это время в комнату вошел папа, чтобы звать
нас с Алексом обедать.
– Что случилось, Энди? Где Лили? Я думал, что
и ей не помешало бы помочь перевезти вещи, но я буду в городе только до трех.
Она уже едет?
– Нет, она… э… она приболела. Это на несколько
дней, не меньше, так что раньше завтрашнего дня она не приедет. Мы с ней только
что разговаривали.
