Я не дождалась ответа, который, я знала, лишь
добавит масла в огонь, а сразу переключила ее на ожидание. Затем снова вызвала
Париж. Было отрадно, что водитель откликнулся на первый же звонок по первому же
номеру, который я набрала, – и совсем не так отрадно, что он, как оказалось, не
говорил по-английски. Я никогда не была мазохисткой, но тут мне не оставалось
ничего другого, как начать биться лбом о поверхность стола. После третьего
энергичного удара Эмили перевела водителя на свою линию. Она тут же принялась
кричать – не для того, чтобы водитель лучше понял ее скверный французский, но
для того, чтобы он в полной мере оценил всю серьезность ситуации.
Шоферы-новички всегда получали нагоняй – преимущественно из-за того, что по
глупости полагали, что Миранде ничего не сделается, если ей придется подождать
их лишних сорок пять секунд. Мы с Эмили избавляли их от этого заблуждения.
Наконец Эмили удалось запугать водителя
настолько, что он помчался назад к тому месту, где три или четыре минуты назад
оставил Миранду, – и мы обе упали головами на стол. Есть мне больше не хотелось
– феномен, который немало меня беспокоил. Действует атмосфера «Подиума»? Или
это выбросы адреналина и неприятные переживания лишают меня аппетита? Да, вот
именно! Столь типичное для «Подиума» голодание не было нормальным, не было
осознанным – это была физиологическая реакция запуганного, постоянно
взвинченного, издерганного организма. Я дала себе торжественное обещание
развить эту мысль; весьма вероятно, что Миранда проявила недюжинную
сообразительность и сознательно избрала имидж столь агрессивной
руководительницы, чтобы удерживать своих подчиненных в удовлетворяющем ее
худосочном состоянии одним лишь фактом своего присутствия.
– Дамы! Дамы! Ну-ка быстренько подняли
головки! Что, если вас увидит Мамочка? Ей это совсем не понравится! – пропел
Джеймс, возникший в дверном проеме. Волосы у него были зализаны назад с помощью
маслянистой гадости под названием «Гель пастель» («классное название, ну как
тут устоишь?»), одет он был в обтягивающую трикотажную футболку с цифрами 69 на
груди и на спине. Как всегда, его окружал ореол вкрадчивости и недосказанности.
Мы на него даже не взглянули. Стрелки часов
показывали всего четыре, но нам казалось, что уже глубокая ночь.
– Ладненько, дайте-ка я сам угадаю. Мамочка
названивает как сумасшедшая, потому что потеряла сережку где-то между «Ритцем»
и рестораном-гурме Алена Дюкасса и теперь хочет, чтобы вы ее нашли. Ее, конечно
же, не волнует, что она в Париже, а вы – в Нью-Йорке.
Я фыркнула.
– Думаешь, это бы на нас так подействовало? Да
это наша работа, мы ее каждый день выполняем. Придумай что-нибудь покруче.
Даже Эмили рассмеялась.
– Серьезно, Джеймс, это чепуха. Я бы нашла
сережку через десять минут в любом городе планеты, – решила она вдруг подыграть
мне, а почему, я не знала. – Трудновато пришлось бы, только если б она не
сказала, в каком именно городе ее потеряла. Но и тогда бы мы наверняка ее
нашли.
Джеймс изобразил священный трепет и
повернулся, чтобы уйти.
– Ладно, девочки, повеселитесь сегодня, уж
постарайтесь. Она все-таки вас еще не совсем заела. Я серьезно, ведь не совсем
еще, правда? В психушку вам еще рано. Хм, да. Ну ладно, всего хорошего…
– Не спеши, голубенький! – раздался чей-то
громкий пронзительный фальцет. – Ну-ка топай назад и расскажи девочкам, где
были твои мозги, когда сегодня утром ты напялил на себя это убожество! –
Найджел схватил Джеймса за ухо и поставил между нашими столами.
– Да ладно тебе, Найджел, – заныл Джеймс,
притворяясь обиженным, но явно очень довольный тем, что его трогает сам
Найджел, – не придуривайся, скажи, что тебе нравится этот топчик.
– Нравится это? Думаешь, мне может нравиться
бестолковая смесь гомика с футболистом? Джеймс, Джеймс, ты здесь что-то
недодумал!
– Ну что тебе в ней не нравится? Мне кажется,
очень сексуальная маечка.
Мы с Эмили кивнули, подтверждая его слова.
Может, он и не был одет с большим вкусом, но выглядел, что называется, круто.
Да и вообще не слишком приятно выслушивать такие комментарии из уст человека,
который сам одет в полосатые, заправленные в сапоги джинсы, черный свитер с
вырезом буквой V спереди и вырезом в форме замочной скважины сзади, открывающим
волнистые мышцы спины. Довершали этот живописный ансамбль расхлябанная
соломенная шляпа и еле заметная подводка для век.
– Деточка, мода нужна не для того, чтобы
выставлять всем напоказ, какой именно секс ты любишь. Не-а, она вовсе не для
этого! Хочешь, чтобы было видно немного кожи? Оч-чень сексуально, пускай будет
видно! Хочешь показать эти молодые красивые выпуклости? Оч-чень хорошо. Но
зачем так сразу заявлять, какие именно позы ты предпочитаешь? Понял, дружок?
– Найджел! – Теперь Джеймс притворялся
расстроенным, чтобы скрыть, как приятно ему находиться в центре внимания.
– Не перебивай меня, детка! Иди к Джеффи и
скажи ему, что тебя прислал я. Пусть он даст тебе майку с квадратным вырезом от
Кельвина Кляйна, которую мы использовали на съемках в Майами. Такая шикарная,
черная – просто слюнки текут. Она создана, чтобы ее носили. Шоколадка, пальчики
оближешь. Ну иди, иди быстрее. Да не забудь вернуться, покажешься мне.
Джеффи ускакал, как довольный кролик, а
Найджел повернулся к нам.
– Вы уже закупили ее одежду? – Он не обращался
ни к кому в частности.
– Нет, она еще не смотрела каталоги, – устало
ответила Эмили, – сказала, что сделает это, когда вернется.
– Только не забудьте предупредить меня
заранее, я не хочу это пропустить! – И он зашагал в направлении кладовой –
возможно, ему хотелось взглянуть на преображенного Джеймса.
Я уже однажды наблюдала, как проходит
обновление гардероба Миранды, и это было совсем не так приятно. Когда я только
начала работать, Миранда как раз была на показах весенних коллекций
прет-а-порте; вероятно, она переходила от подиума к подиуму с альбомом в руках
и готовилась к тому, чтобы вернуться в Штаты и заявить высшему свету Нью-Йорка,
во что они будут одеваться в следующем году, и среднему классу всей Америки –
во что они хотели бы одеться в следующем году. И конечно же, все это
совершалось посредством того единственного журнала, к мнению которого привыкли
прислушиваться американцы. Я тогда еще не знала, что, курсируя между подиумами,
Миранда наблюдает за всем происходящим на них так внимательно еще и потому, что
тщательно отбирает вещи в свой собственный новый гардероб.
