Я чувствовала, что извинения выходят какими-то
ничтожными, но остановиться уже не могла. Он знал, что я просто забыла, и я это
знала. Забыла не потому, что мне было наплевать, но потому, что в тот момент,
как я приходила на работу, все, не связанное с Мирандой, отодвигалось на второй
план. У меня появлялось странное чувство, что все исчезнет, все растворится в
небытии и только «Подиум» пребудет вечно. Я сама не могла понять, откуда оно
бралось, тем более что это было единственное чувство, за которое я себя глубоко
презирала. И все-таки только это и имело значение.
– Послушай, мне надо к Джоуи. К нему тут
пришли двое друзей, они сейчас весь дом разнесут.
– Джоуи? Ты что, в Ларчмонте? Ты же ведь
обычно не ездишь туда по средам. У вас там ничего не случилось? – Я хотела
отвлечь его от того вопиющего факта, что за шесть часов на работе я не выкроила
минуту, чтобы ему позвонить, и это был, я надеялась, самый лучший способ. Он
рассказывал мне, что бывали случаи, когда его маму срочно вызывали на работу
или надо было идти на родительское собрание, а няня не могла приехать, и с
братом приходилось сидеть ему. Алекс никогда не жаловался – это было не в его
натуре, но хотя бы посвящал меня в свои проблемы.
– Да все в порядке, просто у мамы сегодня
встреча с клиентами. Энди, у меня сейчас в самом деле нет времени на разговоры.
Я звонил, чтобы сообщить тебе кое-что хорошее… а ты не перезвонила, – холодно
добавил он.
Я с силой дернула шнур, который начал понемногу
распускаться, и кровь в кончиках пальцев запульсировала.
– Мне очень жаль, – только и сказала я, потому
что, хотя он был прав и я действительно повела себя как эгоистка, у меня сейчас
не было сил изображать горькое раскаяние. – Алекс, ну пожалуйста. Не надо меня
наказывать. Я уже так давно не слышала ничего хорошего, доброго. Ну пожалуйста,
не лишай меня этого.
Он не мог не откликнуться на такую просьбу, я
это знала.
– Да в общем-то ничего особенного. Просто я
тут уладил кое-что для нашей первой встречи выпускников.
– Правда? Так мы едем? – Это была моя идея, я
уже несколько раз предлагала это Алексу, но он никак не соглашался ехать со
мной. Все знают, что первая встреча спустя год после выпуска – это великий
праздник, и я подозревала, что он хочет разделить его не со мной, а с Максом и
другими парнями. Я уже потеряла надежду уговорить его, решила, что мы с Лили
сами что-нибудь придумаем, но он, конечно, почувствовал, как сильно я хочу
вернуться вместе с ним – и ни с кем другим, – почувствовал и все устроил.
– Да, это дело решенное. Возьмем напрокат
джип, я заказал номер в «Билтморе».
– В «Билтморе»?! Ты не шутишь? Это просто чудо
какое-то!
– Да, ты вроде хотела пожить там, вот и
попробуем. А еще я сделал заказ на десять человек в «Аль-Форно» – это на
воскресенье, так что мы сможем собраться все вместе.
– Нет слов. Ты что, все это уже сделал?
– Ну конечно. Я думал, ты придешь в восторг, и
прямо-таки предвкушал, как буду тебе все это рассказывать. Но у тебя не нашлось
времени.
– Алекс, я и в самом деле в восторге, даже
сказать не могу. И ты уже все сделал! Я так гадко себя вела, но я жду не
дождусь октября. Это будет нечто, и все благодаря тебе.
Мы поговорили еще немного. Когда мы прощались,
он уже не сердился, но я пальцем пошевелить не могла. Остатки энергии ушли на
то, чтобы вновь завоевать его, вновь убедить его, что я думаю о нем, что я
обрадована тем, что он придумал, и благодарна ему за заботу. Не помню, как я
добралась до машины, не помню, как доехала до дома, не помню, поздоровалась ли
с Джоном Фишером Гальяно. Помню только усталость, переполнявшую все тело, –
такую глубокую, что она была даже приятна, и облегчение от того, что дверь в
комнату Лили затворена и из-под нее не видно света. Мелькнула мысль, что не
мешало бы поесть, но это означало, что вновь надо с кем-то разговаривать,
что-то придумывать, – голодать было куда проще.
Вместо этого я вышла на свой пустой балкон,
уселась на выщербленный бетон и вяло закурила. Затянулась, но сил на выдох уже
не оставалось, и я просто сидела в полнейшей тишине, зажав в зубах сигарету.
Дверь спальни Лили вдруг открылась, ее тапочки зашуршали по коридору, я тут же
потушила сигарету и теперь сидела в кромешной тьме. Я проговорила сегодня
пятнадцать часов напролет – на большее меня уже не хватит.
– Наймите ее! – постановила Миранда, когда
увидела Аннабель – двенадцатую из девушек, с которыми мне пришлось иметь дело,
и одну из двух, которых я решилась-таки допустить пред ее очи. Аннабель была
француженкой из Франции (по-английски она почти не говорила, и мне приходилось
просить близняшек переводить для меня), она окончила Сорбонну; другой ее
примечательной чертой были крупное сухощавое тело и эффектные темно-русые
волосы. Она умела выгодно себя подать, запросто носила туфли на высоченном
каблуке и даже ухом не вела в ответ на резкие выпады Миранды. Чего там, она и
сама была резкой и надменной и никогда не смотрела человеку в глаза. Весь ее
вид говорил о едва скрываемом недовольстве, легкой скуке и безграничной
самоуверенности. Когда Миранда одобрила ее кандидатуру, я пришла в восторг – и
от того, что мне больше не нужно было опрашивать все новых и новых кандидаток,
и от того, что это был верный знак: я наконец-то, наконец-то начала понимать.
Что именно понимать? Этого я бы сказать не
могла, но чувствовала, что все вошло в свою колею и идет так гладко, как только
возможно. Я привела в порядок ее гардероб и допустила лишь несколько промашек.
А когда я показывала ей заказы от Живанши и случайно произнесла это имя так,
как, казалось бы, оно и должно было произноситься (Ги-вен-чи), она даже не
разозлилась по-настоящему. Последовало несколько уничтожающих взглядов и
уничижительных комментариев, после чего мне было продемонстрировано правильное
произношение, и жизнь вновь потекла относительно гладко – до тех пор, пока я не
встала перед проблемой: как сообщить ей, что затребованные ею сарафаны от
Роберто Кавалли не готовы и в ближайшие три недели готовы не будут? Но я
уладила и это. Я обговорила и скоординировала встречи Миранды с портнихой, я
почти закончила обустройство ее личной – домашней – гардеробной, по размеру
превосходившей средней величины манхэттенскую квартиру.
Подготовка к банкету продолжалась и в
отсутствие Миранды, а с ее приездом разгорелась в полную силу. Однако суматохи
было на удивление мало, все шло как по маслу, и грядущая пятница обещала стать
образцом организационного успеха. От Шанель доставили уникальное, ручной
работы, красное платье, расшитое бисером, и я тут же переслала его в элитарную
химчистку «на профилактику». Такое же платье – только черное – я месяц назад
видела в журнале и сейчас сказала об этом Эмили. Та кивнула.
