– Вот у меня есть, извольте принять, Ваше Величество, – сказал Клещев и подал коробку настоящих шведских спичек.
Все еще не веря своему счастью, Николай прикурил дрожащими руками, сделал несколько глубоких затяжек и блаженно выпустил дым.
Клещев и Алексей, глядя на него, улыбались.
– Так все-таки, – снова спросил Николай, – скажи правду, кто прислал папиросы?
Клещев с удивлением посмотрел на него.
– Я же сказал, Ваше Величество: комендант прислал. Сегодня утром.
Отец и сын снова переглянулись. Алексей фыркнул и покачал головой.
– Спасибо, голубчик, – растрогался Николая. – Большое тебе спасибо за папиросы. Я никому не скажу, что от тебя. И сын не скажет.
– От Авдеева, – повторил солдат.
– Понимаю! Понимаю! Конспирация, – закивал Николай. – Вот этому твоему «Авдееву» и передай мою глубокую благодарность… – он еще раз затянулся, хотел было, по давней привычке, выбросить выкуренную до половины папиросу, но спохватился, аккуратно загасил окурок, открыл коробку и бережно положил его туда. Щелкнув крышкой, спросил:
– Ну а что в мире делается? Как на фронте? Как война? Куда ведут войска? Кто наступает?
Солдат посмотрел на него, как на сумасшедшего.
– Эх, Ваше Величество, – огорченно вздохнул Клещев. – Да ведь настоящего-то фронта уже почитайте с полгода нет. А война-то все равно идет. Русские с русскими дерутся – вот ужас. И до нас очень скоро докатится.
Тут до Николая дошло, что он от радости сказал глупость. Он тоже вздохнул и грустно покачал головой.
– Боже мой, Боже мой!.. Русские – русских…
– Так я могу идти, Ваше Величество? – спросил Клещев.
– Иди, братец, спасибо тебе, – Николай крепко пожал ему руку. – Мы тоже пойдем. Приходи, если будет минутка, я рад с тобой поговорить. Это такая удача – поговорить с хорошим человеком.
Он отнес Алексея в комнату, уложил в постель и укрыл одеялом. Посидел немного рядом и, увидев, что сын, сморенный после прогулки, засыпает, потянулся за томом Чехова.
Почти неслышно ступая, вошел доктор Деревенько.
– Ваше Величество! – шепотом сказал доктор. – У меня есть сообщить вам кое-что неожиданное.
– Сейчас, Владимир Николаевич, – прошептал Николай. – Сей момент!
Он поправил одеяло у шеи сына, подоткнул со всех сторон и вышел с доктором в комнату дочерей. Ольга и Татьяна читали, Мария вязала крючком, Анастасия спала, легонько похрапывая во сне – словно котенок мурлыкал.
– Я только что имел несколько… странный разговор с комендантом Авдеевым, – вполголоса сообщил доктор.
– Опять Авдеев? – брезгливо произнес Николай.
– Авдеев, – повторил Деревенько. – Мне самому странно.
– Хм… И что этот поганец еще придумал?
– Мне самому удивительно. Я до сих пор не верю.
– Полагаю, он теперь хочет не только обедать с нами, но и ужинать? И просит разрешения? – с сарказмом спросил Николай.
Деревенько крякнул и отрицательно покачал головой.
– Насчет ужина он ничего не сказал. А насчет обеда… Спрашивает, не станете ли вы возражать, если к нашему столу будут доставлять продукты из монастыря? Точнее, с монастырской фермы.
– Что-о-о? Из какого монастыря? Ничего не понимаю! – уставился на него Николай.
– Тут в округе есть только один монастырь, у которого имеется хозяйство, – Новотихвинский женский. Настоятельница – мать Августина.
– Вы это серьезно? – не поверил Николай.
– Вполне.
– Но почему вдруг? – недоуменно спросил Николай. – Не поверю. Тут какая-то ловушка. После всего, что он тут творит? Нет, – покачал головой Николай. – Тут какая-то провокация или гадость – не иначе. Отравить, наверное, нас хочет. Хотя проще это сделать и без басни о монастыре…
– Мне показалось, Ваше Величество, – сказал осторожно Деревенько, – он был вполне искренен. И очень смущен, как человек, испытавший основательное душевное потрясение. Можно предположить, отчего испытавший.
– Хм… Неужели на него подействовало? – недоверчиво произнес Николай. – Неужели у этого поганца есть душа?
Деревенько улыбался с легким скепсисом.
– Я, как материалист… – начал он.
– Понимаю вас, Владимир Николаевич… – неожиданно перебил его Николай. – И во сколько нам это питание может обойтись? Впрочем, глупый вопрос – все равно средств нет. И все же – какая причина?..
– Он не объяснял. Но мне кажется, я понял, какая. Как и вы, наверное, поняли. Что же касается денег, то Авдеев два раза специально подчеркнул: продукты монастырские, поэтому монашки с вас, как с бывшего… простите! – как с императора, а также с вашей с семьи и вашего окружения ничего не возьмут. Он уже якобы с ними предварительно договорился. Я, правда, на всякий случай все-таки предложил свои, но Авдеев отказался категорически. И знаете, что он заявил?
– И что же?
– Коль скоро Ваше Величество являетесь арестантом советской власти, то долг советской власти – обеспечить вам человеческое питание. Каков, а?
Николай расхохотался.
– Ах ты, поганец! Как он заговорил – «долг советской власти»! Я-то полагал до сих пор, что это я всем должен, а мне никто. И он сам каждый день мне вдалбливал сие в голову. – Он неожиданно замолчал и задумался.
– И вот еще что, – прервал молчание Деревенько. – Он еще сказал, что получил указание из чека меня удалить. И поэтому ждет ответ немедленно.
– Нет, – вздохнул Николай. – Не укладывается в голове. Авдеев просит… Продукты… монастырь… удалить…
– Да, – с грустью кивнул Деревенько. – В ихней чеке некий Радзинский есть, так тот, по словам Авдеева, решил, что два доктора на семью – слишком много.
– Что значит – «много» или «мало»? – возмутился Николай. – Откуда ему знать?!
– Я тоже самое у него спросил. И пояснил, что Евгений Сергеевич больше по общей части, а я конкретно занимаюсь Алексеем Николаевичем несколько лет, и лучше меня никто Алексея Николаевича не знает.
– Вот именно! – подтвердил Николай. – И что же?
– Там, по словам Авдеева, в чеке есть еще некто Юровский. Тоже какой-то начальник, бывший фельдшер. Вот якобы он Авдееву и заявил, что в тюремных условиях достаточно одного доктора. И на этого доктора, который останется здесь, в доме, под замком, тоже будут распространяться тюремные правила. А у меня ведь здесь семья, сын… Поселились на частной квартире. Их надо обеспечивать. Я уже и практику кое-какую начал и думаю, она будет увеличиваться. Хороших докторов здесь нет. И то, что я, Ваше Величество, ваш лейб-медик, – для меня весьма благоприятное обстоятельство. Правда, потом Юровский смягчился и добавил, что я могу, оставаясь на свободе, приходить к Алексею Николаевичу по крайней необходимости и каждый раз по особому разрешению исполкома.
