– И что же сейчас у тебя?
– Да как на зло – нет связи с Москвой. Никакой. Представляешь?
– Бывает. А чего ждешь? – проговорил Юровский. – Надо какие-то меры принимать.
– Принимаем, – успокоил Белобородов. – Филипп тут вовсю старается. Сейчас пробуем связаться с Кремлем через Питер – через Зиновьева. Григорий Евсеевич обещал дать нам провод Свердлова или Ленина через петроградский телеграф. Тогда и постановление получишь.
– Жду. Теперь все от тебя зависит.
Юровский положил трубку, крутанул ручку, помолчал и почувствовал, как у него явно улучшается настроение. Значит, дело нельзя считать окончательно решенным. А, в самом деле, вдруг Троцкий и Ленин все отменят? Что такое Свердлов против них? Просто еврейский выскочка. А эти могут решать вопросы реально и окончательно. У одного в руках – армия, у другого партия. А у Свердлова, кроме Голощекина, никого и ничего. Но тут же Юровский огорчился, подумав: «Отменят в Москве постановление или нет, все равно придется выполнять решение исполкома. Ничего не поделать – законное решение законной власти».
И пробормотал, говоря самому себе:
– Так что неизвестно – будем завтра давить клопов и играть с поваренком или нет…
– Ты чего это? – удивился Ермаков. – Каких клопов варить с поваром собрался?
– А? – словно впервые увидел его Юровский. – Клопов? Да так, – усмехнулся он. – Никаких. Просто вспомнил один еврейский анекдот.
– Расскажи! – потребовал Ермаков. – У вас бывают интересные байки про евреев. Мне нравятся.
– Потом как-нибудь, – отмахнулся Юровский. – Это очень старый анекдот. Неинтересный.
И совсем повеселевшим голосом спросил:
– Ну, так на чем мы остановились, Петр Захарович? Что у тебя еще? Есть какие трудности?
– С машиной у меня, – сказал Ермаков. – Не знаю, что и как получится. То есть, у меня машина есть – старый фиат, грузовик малого типа. Но не уверен, уместим ли всех.
– Почему не уверен? Почему так думаешь?
– А сколько их? Кандидатов?
Юровский поморщился – Ермаков начинал действовать ему на нервы.
– Семеро.
– Не ошибаешься? – удивился Ермаков.
– Нет. Семеро.
– Я думал, двенадцать.
– Откуда ты столько насчитал? – спросил Юровский.
– Давай считать вместе, – Ермаков стал загибать пальцы на правой руке. – Кровавый – один, немка – два, четыре девки, один пацан…
– Семеро.
– А второй пацан?
– Отменяется, – сказал Юровский.
– Тогда еще два холуя, лекарь и фрейлина. Одиннадцать.
– Эти тоже отменяются.
Ермаков с подозрением посмотрел на Юровского.
– Ты это сам решил? – неожиданно спросил он.
– С какой стати сам? – пробасил Юровский, уже не скрывая раздражения. – Все решил президиум исполкома. Решение советской власти. Оно для нас – закон. Я ж тебе сказал: ты должен привезти мне постановление.
– Я-то привезу, – с вызовом заявил Ермаков. – У меня еще время есть. Но ты здесь тоже не очень-то вольничай. Если что – персонально ответишь.
– Уже отвечаю. Персонально, – медленно вскипая, ответил Юровский. – Ну, все! Хватит болтовни! Собрался? Давай за работу! Голова есть? Пусть тоже работает, – приказал он. – Какие будут предложения по конкретным деталям исполнения?
Оказалось, что предложений у верх-исетского военкома нет никаких. Он с четверть часа чесал в затылке и, наконец, что-то вычесал.
– Делаем так… – заговорил Ермаков.
В комендантскую вошли Кудрин и Никулин.
– Вы как раз ко времени, сынки! – отметил Юровский. – Давайте-ка предложения по порядку исполнения задачи. Как будем действовать?
Но Кудрин и Никулин тоже, словно в рот воды набрали. Так все и сидели в духоте караулки, бессмысленно глядя друг на друга и обливаясь потом. Было слышно, как об оконное стекло бьется громадная синяя муха. За ней, не отрываясь, наблюдал Ермаков. Потом встал, подошел к окну и с хрустом раздавил муху пальцем.
– Трупная, – сообщил он, разглядывая мокрое пятно на стекле. – Ишь, примчалась загодя! И откуда они все так быстро узнают? Шпионов своих, что ли, рассылают?
– Рассылают, рассылают! – усмехнулся Медведев.
– Так, внимание! Предлагаю! – вдруг командирским тоном заговорил Ермаков. – Стало быть, чтоб без лишнего шума… Надо их, «артистов нашего театра», забросать гранатами.
– Прямо в доме, в комнате? – спросил Юровский.
– А где ж еще?
– Так, по-твоему, без шума будет? – усомнился Никулин.
– А… Ну, значит, я… – отступил Ермаков. – Я по-другому хотел сказать. Но тогда давай сначала ты! – ткнул он пальцем в сторону Никулина. – А я потом уточню свое.
Но тот ничего не придумал.
– Делать все надо, действительно, без шума, тихо, – проговорил Юровский. – Для таких случаев лучше всего холодное оружие. Штык или кинжал. И заколоть их всех во сне – в прямо кроватях. Чтоб сразу – без мучений и криков. А от твоего варианта, Петр, грохот станет на весь город. Народ подумает: чехи ворвались. Поднимется стрельба, красная гвардия и отряды чека друг в друга палить начнут.
Ермаков расхохотался.
– Точно! – заявил он. – Ты прав, Юровский! Так и будет. Ну, давай все-таки сделаем по-моему! Все же повеселее.
– Ты что же – не слышал, что я тебе сказал? – спросил Юровский.
– Ну? – криво усмехнулся Ермаков. – Что ты там еще мне сказал?
– Чтоб балаган не устраивал. Не на ярмарке.
– Полегче, полегче! – угрожающе повысил голос Ермаков. Теперь от него ясно запахло самогоном. – Ты мне не начальство. Раскомандовался тут!..
– Ошибаешься, Петр. Повторяю специально для тебя. В последний раз повторяю. В этом здании я тебе не только начальник, но и командир, – жестко произнес Юровский. – И ты будешь выполнять мои приказы. Окажешь неповиновение – заставлю. Если понадобится – заставлю силой оружия. Понял? Не слышу! Понял?
Ермаков примирительно поднял руки.
– Ну-ну, Юровский, не кипятись! Мы же свои люди. Товарищи по партии. Одно дело делаем… Зачем на ссору обоим нарываться? На радость врагу.
– Вот и я думаю: зачем? – бесстрастно произнес Юровский. – Тогда к делу! Так что ты насчет холодного оружия?
– Какого?
– Кинжала – какого же еще! – вмешался Медведев. – Мы знаем, кто и где из них спит. Давайте определимся – кто и кого, чтоб в самый момент путаницы не вышло.
– Мне – царя! – потребовал Ермаков. – Николай Второй Кровавый и Последний обязан получить свое возмездие от карающей руки уральского пролетария!
