Она не успела ответить. Раздался скрип и лязг тормозов, зазвенела посуда, затрясся закрепленный на столе самовар. Комиссар вскочил, схватил кожаную куртку, затянул портупею с маузером.
– Похоже, что-то экстренное, – сказал он. – Возьмите ленту, Глафира Васильевна, и идите к себе.
Поезд остановился в поле. Вдалеке на горизонте была видна темно-зеленая щетка леса, освещенного закатным солнцем. Яковлев спрыгнул на весенний рыхлый снег и в сопровождении ординарца Гончарюка пошел к паровозу. Тем временем бойцы блиндировали окна и готовили к бою пулеметы и пушки.
Яковлев поднялся на башню головного орудия. Здесь у растворенного люка уже находился командир артиллерийского расчета. Он смотрел в бинокль на уходящие рельсы.
– Бронепоезд, – сообщил он Яковлеву и передал ему бинокль.
Комиссар смотрел на медленно приближающийся паровоз. В трехстах саженях он остановился, дал свисток, выпустил пар. Можно было разглядеть, что паровозный котел и будка машиниста защищены броневыми листами, но как-то кустарно, не по-заводскому.
– Вооружение? – спросил Яковлев.
– Точно установить не удалось, – ответил командир расчета. – Даже не разглядел, сколько у них вагонов, есть ли пушки и пулеметы. Наверное, очередной «президент» очередной «республики», – усмехнувшись, предположил командир.
– Какая ближайшая станция впереди?
– Уфа.
– Ну вот! – заметил Яковлев. – Там советская власть, возглавляют ее надежные товарищи… Что-то не так. Нужно послать разъезд.
Загремели двери вагона-конюшни, солдаты вывели по грохочущим сходням лошадей, и небольшой отряд двинулся вперед, к бронепоезду, паровоз которого снова выпустил густое облако пара и отчаянно засвистел.
Разъезд не одолел и половины пути, как на встречном бронепоезде засверкали огненные точки пулеметных выстрелов, затем раздались несколько винтовочных залпов. Разъезд вернулся.
– У нас раненый, – доложил старший.
Яковлев ничего не успел сказать, как матрос Гончарюк воскликнул:
– Морзянка, товарищ комиссар!
– Читаешь? – спросил Яковлев.
– Все-таки бывший сигнальщик… – ответил матрос. – «З-д-е-сь, – читал Гончарюк, – к-о-м-а-н-д-и-р»… дальше у него сбой! – «к-р-а-с-н-о-г-о о-т-р-я-д-а»… снова сбился, грамотей! «П-р-е-д-л-а-г-а-ю-с-д-а-т-ь-с-я». Да – сдаться! – удивленно повторил Гончарюк. – Ждет ответа. В каком трактире они нашли себе такого сигнальщика?
– Ответьте, – приказал Яковлев.
Взяв у машиниста мощный фонарь, Гончарюк послал ответную морзянку: «Здесь поезд специального представителя ВЦИКа и Совнаркома комиссара Яковлева. Приказываю немедленно очистить путь. Даю на размышление 60 секунд, после чего открываю огонь из орудий. Яковлев».
На бронепоезде морзянку приняли и почти тотчас же ответили: «У нас приказ Уральского совдепа: вас разоружить. Предлагаем мирно сдать оружие. Комиссару Яковлеву прибыть сюда одному».
Яковлев переглянулся со своим заместителем Керженцевым, бывшим поручиком царской армии.
– Ни в коем случае, Василий Васильевич! – Керженцев отрицательно покачал головой.
– Мы их сомнем.
– Нет, если вы окажетесь заложником, – возразил Керженцев.
– Здесь что-то не то, – задумался Яковлев. – Павел Митрофанович, – приказал он, – запросите фамилию командира.
Но не успел Гончарюк начать передачу, как от встречного поезда сверкнула яркая вспышка, раздался пронзительный свист и в ста метрах разорвался снаряд. Вверх полетел снег и мерзлые комья земли.
– Трехдюймовка, – определил Керженцев. – Вон они ее на рельсы выкатили! – Ответить? – спросил он.
Пушка бронепоезда калибром в семь дюймов уже была готова открыть огонь прямой наводкой по паровозу. Одного выстрела достаточно, чтобы разнести его котел вдребезги.
– Отставить! – приказал Яковлев. – Павел Митрофанович, запросите!
В ответ морзянка сообщила: «Командир уфимского отряда Красной гвардии Григорий Зенцов».
– Замечательно! – воскликнул Яковлев. – Еще запрос: «Григорий, где твой брат Павел?»
На этот раз ответа не было несколько минут. Потом фонарь уфимского бронепоезда замигал: «Кто спрашивает Павла?»
– Отвечайте: «Его друг Константин Мячин. Иду к тебе один».
– Всё! Коня! – приказал Яковлев.
– Товарищ комиссар! – снова запротестовал Керженцев.
– Все будет в порядке, – заверил Яковлев. – Стычки допустить нельзя. Уфимские боевики – народ серьезный. С Павлом Зенцовым – он в Уфе председателем губчека – мы как-то брали миасское золото.
Он сел в седло и, не торопясь, шагом направился к уфимскому поезду. Он проехал всего треть пути, когда паровоз Григория Зенцова дал пары и медленно двинулся навстречу комиссару. Яковлев остановился и ждал до тех пор, пока поезд приблизится и остановится в нескольких метрах от него. Комиссар спешился. С паровоза спрыгнул молодой парень в армейской шинели и с красной ленточкой на фуражке вместо кокарды. Он подбежал к Яковлеву, они пожали друг другу руки и обнялись.
– Дядя Константин! – сказал Зенцов, – Это вы, значит! При бороде… я вас-то совсем не узнал. А у меня приказ арестовать какого-то Яковлева.
– Сначала пройдем к тебе, – предложил комиссар.
Бронепоезд Зенцова состоял из паровоза, увешанного броневыми листами, скрепленными кое-как, и двух не защищенных вагонов. Экипаж – семь человек.
– С этими силами ты хотел меня остановить? – усмехнулся Яковлев, пройдя в вагон.
– Так вы и есть… – начал было Зенцов.
– Да, Гриша, я и есть комиссар Яковлев. У меня мандат Ленина и Свердлова. Иду в Екатеринбург и далее. Кто отдал тебе приказ? Дай-ка взглянуть, – сказал Яковлев.
– У меня только телеграфная лента, – ответил Зенцов. – Дал председатель совдепа Несчастный.
– Вот именно – несчастный. Или скоро будет таким, – усмехнулся Яковлев. – Телеграф у тебя на борту есть? Можешь связаться с братом?
– Телеграфа нет.
– Тогда идем ко мне!
Через пять минут они были уже в яковлевском поезде, и телеграфист, подсоединившись к линии телеграфных проводов у дороги, вызывал к прямому проводу уфимскую губчека.
После коротких переговоров, оба поезда двинулись на Уфу.
– Я не смогла расшифровать текст, – сообщила Новосильцева, входя в салон комиссара.
– Жаль, – ответил Яковлев. – Что ж, будем надеяться, что там никакой для нас гадости нет.
– Кто приказал вас остановить? – спросила Новосильцева.
– Большая загадка. Вот приказ: «Из Екатеринбурга – губчека Уфы. «Ожидается появление белого офицера, агента разведки генерала Корнилова. Может называть себя комиссаром Яковлевым из Москвы. Арестовать немедленно. Вооружен. Председатель президиума Уралсовета». Подписи нет. Я только что связывался с председателем Уралсовета Белобородовым. Клянется, что такую телеграмму ни он, ни члены президиума не давали.
