— Конечно не против, что за глупости. Может, поджарить яичницу с беконом?
— Нет, хватит и этого.
Лорна варит кофе, и они выходят в патио. В связи с прохладой кондиционеры отключены, благодаря чему можно слышать доносящееся из нависающей листвы пение пересмешников. Лорна маленькими глотками отпивает кофе и грызет уголок тоста. Теперь она никогда не испытывает голода. Эммилу сидит, скрестив ноги в плетеном кресле, и сосредоточенно, с видом глубочайшего удовлетворения, поглощает, запивая йогуртом, четыре тоста с джемом.
Сейчас ей можно дать лет четырнадцать, и Лорне трудно поверить, что эта женщина прожила описанную в признаниях жизнь: убийства, проституция, торговля наркотиками, командование войсками, хождение по колено в крови… Где она все это держит? Взгляд Лорны падает на ногу Эммилу, невольно отмечая страшные зарубцевавшиеся шрамы. Ну и где же невроз, сокрушение духа, посттравматический синдром? Ей вспоминается серия тестов, которую она, совсем недавно, так самонадеянно проводила. Впрочем, это делалось другой Лорной, той, которой более не существует. Чертова Дидерофф самим своим существованием попирает психологию как науку. Эта мысль смущает доктора Уайз.
Эммилу ловит на себе взгляд Лорны и, в свою очередь, осторожно улыбается.
— Извините. Я жру, как свинья. Мои динка были бы огорчены.
— А они что, обходятся без еды?
— Нет, конечно, но у них в чести скромность и сдержанность. Выказывать голод и обжираться против обычая. Правда, им не с чего становиться чревоугодниками, кухня у них безвкусная. Основное блюдо — каша из сорго с мертвыми насекомыми. Насекомые, с любой едой или сами по себе, в Африке служат важным источником белка.
Лорне приходится подавить рвотный позыв.
— К этому привыкаешь, насекомые там кишат повсюду, — говорит Эммилу, вновь взявшись за йогурт. — Молока у динка хоть залейся, но ни йогурта, ни сыра они не делают. Я пыталась научить их, но, признаюсь, хитом мои молочные продукты не стали. Правда, у них есть сливочное масло. И в коровах их заботят не надои, а количество голов. Все равно что думать, будто двадцать десятицентовых монет стоят больше, чем десять четвертаков.
Лорна слушает без комментариев, она сразу распознает нервное недержание речи. Эммилу продолжает свою лекцию о сельском хозяйстве динка, включая подробности, без которых Лорна запросто могла бы обойтись: например, что мужчины прижимают губы к коровьему заднему проходу и вдувают туда воздух, дабы внушить корове, что та все еще беременна, — и тут звонит телефон. Лорна заходит в дом и возвращается с удивленным видом, держа в руке беспроводную трубку.
— Это тебя, — говорит она.
Эммилу берет трубку, как гранату. Она слушает больше, чем произносит, и то в основном односложно. Закончив разговор, поясняет:
— Это из общества. Они хотят, чтобы я вернулась. Если, конечно, наш друг не намеревается арестовать меня снова.
Лорна почти не удивляется тому, что общество знает ее номер.
— Ну, это навряд ли. А как ты: вернешься назад, в Судан?
Эммилу смотрит вверх, на дерево манго.
— Нет, думаю, что нет. Как вы, наверное, поняли из моей писанины, у нас до сих пор ведется дискуссия о том, вооружать ли наши миссии, и я представляю собой живой пример того, что из этого получается. Вот почему общество заплатило за мое освобождение и собирается прислать человека, чтобы забрать меня отсюда.
— Ага, то есть монахиням потребовался военный консультант.
Эммилу смеется.
— Сестрам? Ну да, верно, специалист по военным операциям, совсем как Скитер. Сестра-полковник Гариго. Нет, Нора была права, а приоресса ошибалась. Я буду рада служить им, чем смогу, но с этим для меня покончено.
— Но вы выиграли эту войну. И доказали ее правоту — я имею в виду генеральную приорессу.
— Победу в той войне одержал Господь. Сказать так про меня, это все равно что заявить, будто победу в мировой серии одержали бита и мяч. Он готовил меня как Свое орудие с самого начала. Все к тому шло: моя семья, явление дьявола, Орни с его военной библиотекой, знакомство с Норой, бомбардировка Пибора — все делалось для того, чтобы подготовить меня к исполнению Его воли. Он использовал меня, чтобы одарить пенг динка тем, чем ему угодно было их одарить, а потом Он избрал для исполнения Своего завета других людей. Я им больше не нужна, точно так же, как израильтянам не нужен был Моисей после того, как привел их в Землю обетованную.
Теперь Лорна испытывает раздражение. Долгое время она гнала от себя большую часть своих истинных чувств в отношении Эммилу Дидерофф, но теперь, когда эта женщина уже не является ее пациенткой, они с новой силой рвутся наружу.
Сколько можно сносить эту непостижимую самонадеянность, бесстыдные манипуляции, пренебрежение человеческими жизнями? Каждая струна сердца Лорны трепетала от негодования.
— А как насчет нефти, Эммилу?
— Нет никакой нефти. Вы ведь прочли тетрадь?
— Да, прочитала и поняла, что за всем этим крылось. Излагая большую часть событий, рассказывая обо всех этих ужасах, происходивших с вами и с другими людьми, ты говорила правду и была совершенно откровенна, но делалось это лишь для того, чтобы создать впечатление бесхитростной честности и прикрыть одну большую ложь. Они нашли нефть, много нефти, иначе Ричардсон не стал бы говорить об этом по радио, суданцы не повели бы на вас масштабное наступление, ну а главное, Ричардсон не стал бы пытаться тайно вывезти диск, который вы обнаружили при обыске. Что же, он прилепил к заднице пустую болванку? Тут вы допустили маленький промах, потому что об этой детали нам знать не следовало. Должно быть, Сонненборг тоже это заметил.
— Не было никакой нефти. На тот диск были скопированы финансовые отчеты. Он был консультантом и был заинтересован в том, чтобы ему платили.
— Ну как же, так я и поверила!
— Лорна, да неужели, будь там и вправду нефтяное месторождение, я бы в этом не призналась? Он ведь пытал меня день за днем.
— Вы религиозная фанатичка, Эммилу, а на таких пытки не действуют. Собственно говоря, религиозный фанатизм — это своего рода паранойя, при которой перенесенные испытания могут служить самооправданием. Вы позволили бы ему застрелить меня.
— Ничего подобного, я ведь объяснила детективу Пазу. Он застрелил бы только меня, да и в любом случае, явился ангел…
— О, пожалуйста! А что, если бы Сонненборг сумел убрать нас с улицы и засадил в какой-нибудь тайный подвал? Думаю, он мог бы запытать нас всех до смерти, но так и не добился бы ни слова правды.
Эммилу отводит взгляд.
— Господь часто допускает мучительную смерть.
— Ты не Бог! — срывается на крик Лорна и с удовлетворением видит, как Эммилу слегка подскакивает.
— Нет, конечно, я не Бог, но я верю, что служила его орудием, и нам удалось на некоторое время обеспечить безопасность одного маленького народа. Он уже не так сильно отравлен ядом злобного женоненавистничества, перестал выступать в роли гордых, но глупых жертв, и, главное, ему привили представление о том, что с ним пребывает благоволение Господа, и Он заронил в них семя избранничества, подобное тому, что было заронено некогда в Израиль. Когда богатый мир рухнет…
