На эту тему Орни мог разглагольствовать часами, и мне все его обличения дерьмового окружающего мира казались вполне обоснованными, хотя, откровенно говоря, как только он упомянул «здоровый секс», все остальное я слушала уже вполуха. Возможно, учитывая мой жизненный опыт, это покажется вам странным, но на самом деле, будучи втянутой в сексуальные отношения с девяти лет, я все это время мечтала найти человека, который все сделает со мной «правильно» и огнем испепеляющей страсти очистит мое испоганенное тело от запятнавшей его скверны. Так что в плане секса я вполне созрела для восприятия подлинного духа Америки: чтобы проникнуться им, мне даже не требовалось ненавидеть евреев.
Я закончила есть, а он все вещал о том, что лишь немногие созданы для независимости, ибо, согласно Ницше, это привилегия сильных. Ох уж этот Ницше, с ума сойти, он мог цитировать его целыми страницами, это были его евангелия от Ницше и от двух Томасов, Джефферсона и Пэйна. Я отнесла посуду в раковину и помыла, а он все еще продолжал говорить. Лишь когда я сорвала футболку и рывком спустила трусики, он осекся, а я прыгнула на него, обхватила ногами, заткнула порывавшийся еще что-нибудь произнести рот поцелуем и заставила его трахнуть меня на холодной эмалированной поверхности плиты.
Мне следует признаться, что за все то время, пока мы были вместе, он ни разу не сказал, что любит меня, да и вообще у нас не было обыкновения разводить телячьи нежности. Мы с ним жили как дикие звери, то и дело предаваясь свирепому, яростному, самозабвенному сексу. По моему разумению, многие люди, живущие таким образом, сочиняют песни о том, как это прекрасно, и я тоже думала, что это здорово. Я думала, что этой есть любовь. Впрочем, я по-прежнему люблю его. Появись он сейчас здесь, я, возможно, бросила бы все и пошла за ним: не исключено, что как раз потому, что моя вера столь слаба, мне требуются стражи в виде святых. Но о том судить Господу. Не мне.
На следующее утро я отправилась на ознакомительную экскурсию. Бейлис Ноб представлял собой не муниципальное образование или общину, а корпоративное поселение, в котором Орни, прямо по Айн Рэнд, был главным управляющим и где бизнес состоял в выращивании марихуаны высшего качества. Мне кажется, что люди, которые там жили, придерживались о власти и политической системе того же мнения, что и Орни. Они готовились к выживанию в экстремальных обстоятельствах, но во всем прочем если и принимали что-то неукоснительно, то только расписание нарядов и смен, поскольку от его выполнения зависел бизнес. Это не было похоже на какой-нибудь идеологический центр: я сильно сомневаюсь, чтобы кто-то из соратников Орни не только читал Ницше, но и вообще знал, кто это такой. Народ там был сплошь долговязый, бледный, со светлыми волосами и оловянными глазами, дети и внуки шахтеров, вышвырнутых со своей земли из-за открытой добычи или лишившихся работы в связи с закрытием глубоких шахт. Конечно, они имели зуб на власти, не расставались с пушками и не собирались посылать своих детей в городские школы, где учили презирать таких, какими были они и я. Та Америка, которую показывали по телевизору, им не подходила: они не понимали ее, да не особенно и пытались. Конечно, записных либералов среди них искать не приходилось, но и фашистами я бы их не назвала, потому что, хотя они и уважали Орни, культа его личности там не наблюдалось. Во всяком случае, я ничего такого не видела.
В первую очередь они хотели, чтобы их оставили в покое, а за Орни шли потому, что он предоставлял им возможность содержать семьи. Ну и конечно, большинство из них верили его предсказаниям насчет скорого краха ублюдочной цивилизации и не хотели, когда это произойдет, погибнуть вместе с ней. Фои, как я узнала, были по своему происхождению горняками из этой местности, перебравшимися в северную Флориду, где этот клан приобрел скверную репутацию. Потом Орни вернулся при деньгах, купил целую гору, изрытую заброшенными, полузатопленными угольными шахтами, и там, в ее недрах, развернул свой бизнес.
Сердцем всего предприятия являлась шахта под названием «Каледония № 3», подземная галерея, расположенная на глубине двухсот футов. Когда угольная клеть спустила нас на этот уровень, оказалось, что там не темно, как вроде бы должно быть в подземелье, а светлым-светло от сияющих ламп. Они висели над столами, уставленными длинными резиновыми кюветами с субстратом, в котором на разных стадиях зрелости — от рассады до полной готовности — произрастала густая зелень. Более восьми тысяч кустов индийской конопли. Той самой травки, из которой получают марихуану.
Группа женщин двигалась вдоль этой линии, ухаживая за растениями, удобряя их содержимым заплечных контейнеров, сощипывая в пластиковые ведра почки, что-то обрезая и подвязывая. Орни сказал мне, что они регулярно проверяют посадки, это часть программы разведения.
Потом мы перешли в боковое помещение, в цех обработки урожая, где другие люди, мужчины, женщины и молодые девушки, обрывали с собранных растений почки, а стебли и листья бросали в бункер для последующего измельчения перед сушкой. Часть нарезанной травы прессовали в брикеты с помощью гидравлического пресса. Люди, занимавшиеся этим, носили респираторы, иначе, вдыхая токсичную пыль, они быстро стали бы невменяемыми и забыли, зачем сюда пришли. Лично я словила кайф, не пробыв там и пяти минут.
Имелась там также погрузочно-упаковочная зона, где заготовленные брикеты заворачивали в плотную обертку и складывали в коробки. Орни развозил товар по стране рейсовыми грузовиками и частными самолетами, как обычный груз, а в качестве прикрытия покупал у местных женщин предметы кустарного производства — кукол, стеганые одеяла, лоскутные коврики, которые переправлял почтовыми посылками, что позволяло легализовать деньги, полученные за наркоту.
Получалось, что он практически в открытую перемещал тонны дури, и ни один коп не мог ничего унюхать, поскольку, по его словам, полиция и администрация по контролю за применением законов о наркотиках были способны ловить только придурков, а никак не толковых ребят вроде Орни или местного героя Кашинского. Такие люди если и попадаются, то исключительно в результате предательства.
В другой галерее шахты у него имелся арсенал, куда мы тоже заглянули. Там хранились все виды оружия: пистолеты, винтовки, пулеметы, мины, гранатометы, ящики со снарядами и боеприпасами плюс другое военное снаряжение, вроде раций и полевых генераторов. Рядом находились подземные склады с запасами продовольствия и воды, рассчитанными на то, чтобы после ядерного удара можно было отсидеться в глубоких туннелях, куда не проникнет радиация. Электричество, необходимое для работы этого подземного комплекса, вырабатывал метановый генератор, а метан обеспечивал свиной навоз из Северной Каролины. Мы и готовили на метане. На всякий случай имелся еще и паровой генератор, способный работать на угле.
Так началась моя жизнь в Бейлис Ноб. Приняли меня там с характерным для жителей этого горного края сдержанным дружелюбием, а если паре девиц, которые сами положили глаз на Орни, не понравилось, что его заполучила какая-то пришлая, то ни во что особенно уж скверное это не вылилось. Население в основном состояло из представителей нескольких разросшихся семей — сплошь Рэндаллы, Уоррены, Уэнделлы, Коулы, все в той ли иной степени родства друг с другом и с Фоями, и предприятие, соответственно, управлялось по-родственному. Оно и понятно: занимаясь таким бизнесом, нельзя полагаться на наемных работников. Любой из них мог бы запросто сдать всю компанию, но такого не случалось, и я тоже ни одного имени не назову. Другой отличительной особенностью Бейлис Ноб было отсутствие телевидения. Обычный прием там был невозможен из-за гор, а спутниковых тарелок никто не заводил. Местные жители слушали радио, исполняли музыку сами, как в старые времена, или смотрели кино по видику. Меня это только обрадовало: я решила, что мне не помешает отдохнуть от орущих кретинов из идиотских рекламных роликов, да и времени для чтения будет больше. Кроме того, в поселении отсутствовали и телефоны, так что новости из внешнего мира, худые ли, хорошие ли, не затрагивали тамошнюю жизнь. За этим Орни следил строго. Но поскольку вести дела без контактов с внешним миром было невозможно, они осуществлялись через телефонную будку рядом с бакалейной лавкой в Типтри. Орни платил жалованье девушке, единственной задачей которой было принимать звонки и раз или два в день подниматься на гору с докладом. В случае необходимости он спускался туда и звонил куда требовалось.
